Поезд куда-то к Тибету - IV

(Терзания соседа по купе)

Сегодня проснувшись, я плакал всю ночь,
Когда мне Луна уставала мигать.
В тот самый момент, без сомнений, точь-в-точь,
Я понял, что большего мне не понять.

И ветхие ставни – прозрачные дни,
И мудрое время, жестокое к нам,
Отправятся прочь, снова станут одни,
Оставив мне горькую жажду к словам…

Когда нас покинет цепь ярких огней,
Когда не останется в нас ни души,
Как сможешь подробно, как можно скорей,
Всё то, что увидишь, прошу, запиши…

Пускай мудрецы всё споют на свой лад.
Кто знает ответ, никогда не поёт.
А в чашах у нас – до краёв горький яд,
И время испить мимо нас не пройдёт.

Пускай нет любви, нет добра и нет зла,
Пускай свою душу, насквозь пропускай,
И всё, что мы знаем – огонь и вода,
И холоден ад, неприветлив к нам рай…

Но всё же, когда ты, услышав, поймёшь,
Как бабочки крылья трепещут в тиши,
Прошу, ощути невесомую дрожь,
И всё, что запомнишь, прошу, запиши…

О чём же мы бредим, чего же мы ждём,
Куда же наш путь пролегает пока…
Но этим путём мы уже не пройдём,
Ведь чья-то ведёт нас упрямо рука.

Я слишком немного решился понять,
Но слишком упорно мигала Луна,
И я догадался, что лучше не знать,
О чём этой ночью мечтала она…

Всё, что у нас есть – дверь, окно, потолок,
И вечный путь жаждой гнетённой души,
Но, если ты вечности вычислишь срок,
Прошу тебя, вспомни, прошу, запиши…