Король оранжевой долины (наброски стихов в прозе)

«Туман?.. Откуда здесь взяться туману?» – мысль, ещё более гнетущая, чем быстро таявшая вокруг реальность, парализовала сознание Гая. Окружающий ландшафт растворился в серой мгле за несколько минут; великолепное звёздное небо, которым юноша наслаждался ещё час назад, теперь было скрыто беспросветной мутной пеленой. Гаю на секунду показалось, что капельки тумана проникли даже в его тело и те прекрасные чувства, что совсем недавно цвели в его душе, сейчас были так же серы и непроглядны, как небо над оранжевой долиной.
«Вот тебе и полюбовался на Млечный Путь!..» – с грустной иронией подумал Гай, вспоминая, с какой радостью он прилетел в Африку, чтобы воочию увидеть красоту тропической природы.
Сканеры машины в доли секунды определили состав странного природного явления, сообщив Гаю, что никакой опасности для здоровья серая завеса не представляет. Вспыхнувшие перед юношей ярко-сиреневые цифры данных о составе тумана быстро успокоили юного путешественника, который уже минуту спустя смеялся в душе над самим собой, что так поспешно решил превратить муху в слона.
«Что ж, первый день путешествия комом, – откидываясь в мягком кресле автолёта и включая силовое поле на случай непредвиденных гостей, подвёл итог своим размышлениям Гай. – Утро вечера мудренее, и нет ничего на свете прекраснее сна…»
Юноша решил оставить открытым на ночь одно из стёкол машины. При легком прикосновении его руки оно испарилось в доли секунды, и юный путешественник несколько минут был очарован радужно-переливающимся светом энергощита, окружившего полусферой аэромобиль Гая.
Если бы поблизости находился кто-нибудь ещё, он был бы не меньше, чем Гай восхищен необыкновенной картиной: в темноте африканской ночи, а к тому же в неизвестно откуда возникшем занавесе тумана вокруг причудливого автолёта Гая вдруг возник тонкий колпак, как будто сотканный из тысяч разноцветных ярких нитей, светящихся всеми красками спектра. В одно мгновение уютный уголок родного дома юноши, оказавшийся по воле Гая посреди бескрайней саванны, был скрыт от посторонних глаз. Даже не испугавшись неземного свечения и попытавшись напасть на юношу, любой агрессор, будь то хищник или человек, всё равно не смог бы этого сделать, поскольку от одного лишь прикосновения к радужной полусфере получил бы не смертельный, но довольно болезненный удар током.
«Что бы такое посмотреть перед сном?» – в полумраке салона автолёта засиял бирюзовым светом широкий прямоугольный экран с названиями бесчисленных фильмов, концертов, телепередач, хранившихся в памяти бортового компьютера машины; ничто так не настраивало Гая на сон, как сто первый просмотр уже давно полюбившейся записи; его родителей могло стошнить при одном лишь упоминании о певце, голос которого юноша превозносил до небес, – Гай каждый раз слушал песни этого исполнителя так, как будто полюбил их вчера.
Небрежный взмах рукой – и меню компьютера исчезло в один миг, как и подобает голограмме, уступив место самому любимому клипу Гая. Через мгновение после бирюзового экрана как по волшебству растаял и салон автолёта, перенеся юношу на далёкий тропический остров, на берегах которого разворачивалась любовная драма, чей сюжет был куда более стар, чем сам этот клип.

…Под ногами Гая шуршал горячий морской песок, вдалеке шелестели листвой кокосовые пальмы, маня прохладой тени, шёпот волн звал в другую сторону, соблазняя окунуться в хрустально-бирюзовую гладь прибоя, – все эти голоса природы, воссозданные с максимальной реалистичностью, юноша слышал уже неоднократно, но сейчас, после всего увиденного им в оранжевой долине, они показались ему какими-то неестественно-фальшивыми, словно не записанными вживую, а смоделированными на компьютере.
Минута – и Гай уже сидел на носу старинной белоснежной яхты, на противоположной стороне которой о чём-то неторопливо вели беседу парень и девушка, наслаждаясь прохладным морским ветром и ослепительно ярким солнцем. Даже в виртуальной реальности Гай не хотел оказаться «третьим лишним» и поэтому держался на почтительном расстоянии от влюблённых, нисколько не подозревавших о том, что за ними наблюдает давний поклонник этого клипа. По правде сказать, юношу мало интересовали персонажи этой музыкальной композиции: ему больше нравилось смотреть, как древняя яхта медленно рассекает изумрудно-синюю гладь океана, как колышется парус под напорами ветра, а вдалеке один за другим из воды выныривают дельфины.
В гамме радостных чувств, переполнивших душу Гая, внезапно зажёгся огонёк грусти: «Подумать только, я как будто переживаю это всё в реальном мире, а ведь их уже давно нет!..» – мелькнуло в голове у юноши, когда он снова перевёл взгляд на актёров, много лет назад снявшихся в этом клипе. Прошло совсем немного времени, прежде чем погасло ласковое солнце и растворились в небытие океанские просторы, превратившись в сумрачную комнату с широкой кроватью, застеленную пурпурно-сверкающим одеялом, под которым безмятежно спал зеленоглазый красавец. Его длинные крашеные кудри, ещё недавно спрятанные от напоров ветра тёмно-синей бейсболкой, теперь были небрежно разметаны по подушке; перед зеркалом устало наводила маникюр задумчивая Селена, изредка поглядывая на своего Эндимиона; и казалось, эту идиллию не могло нарушить ничто, даже первые слабые лучи утра, уже начавшие пробиваться сквозь полуоткрытые жалюзи окна.
Спокойная, размеренная мелодия внезапно сменилась почти кричащим голосом исполнителя: в распахнутой двери появилась ещё одна пассия юноши, которой он клялся в вечной любви и верности и обещал золотые горы ничуть не меньше, чем той, что наслаждалась ревностью своей соперницы в эти роковые минуты. Напрасно изменник пытался хоть как-то всё уладить; его «единственная» даже ни разу не оглянулась, когда он бежал за ней по лётному полю, расталкивая провожающих и пытаясь догнать свою возлюбленную, взбежавшую по трапу самолёта, дверь которого захлопнулась раньше, чем подлый предатель успел оказаться на ступеньках. Словно белая чайка, что парили над яхтой юноши во время его морской прогулки, грациозно оторвался от серой полосы аэродрома старинный авиалайнер, оставив красавца одиноко стоять посреди зелёных лугов и невзрачных проволочных заборов. Будто капля дождя, упавшая на мокрый асфальт и навсегда исчезнувшая из этого мира, растворился в сияющих облаках самолёт, на борту которого находилась та, чей образ послужил вдохновением для парня, написавшего и исполнившего эту великолепную песню.
Одиночество юноши, стоявшего на самом верхнем балконе отеля, словно подчёркивало тусклое вечернее солнце, которое так же одиноко правило сегодня безоблачным небом и теперь медленно опускалось за горизонт, так и не встретив за весь день ни одного соперника, способного пригасить его живительный свет. Красота пурпурного заката не могла одолеть тоску, которая мучила парня, перебиравшего в мыслях все свои любовные похождения. Сознавая в душе, что поступил несправедливо, он всё же не хотел признавать себя виноватым, и решение его бывшей возлюбленной внезапно уехать, даже не попрощавшись, казалось ему совершенно необдуманным поступком.

…За зеркальным стеклом переливалось радужными сполохами энергополе, защищая юношу от возможных неприятностей; сквозь распахнутое окно в салон проникал великолепный ночной воздух, не встречая никаких препятствий со стороны щита, перед которым были бессильны частички загадочного тумана, окутавшего саванну; голоса птиц, нарушавшие тишину этой ночи, сливались в одну неясную, но приятную мелодию…
А на просторном заднем кресле автолёта, где могли разместиться более десятка человек, откинув длинные чёрные волосы на автоматические пневмоподушки, спал детским сном юный путешественник по Африке Гай Пэттон. Ему снилась родная Австралия, которую он покинул всего несколько часов назад, решив отправиться в увлекательное путешествие на другой, ещё более жаркий материк; Тасмания, куда юноша любил прилетать на Рождество, не имея возможности увидеть естественный снег в австралийских субтропиках; ему снилось чёрно-синее бескрайнее небо, в которое он выныривал на несколько минут, достигая чудовищных скоростей в сверхзвуковом режиме полета аэромобиля. И он даже не мог предположить, какие ещё невероятные приключения ему готовила судьба, так спокойно относившаяся к нему все прожитые годы.