Вход для пользователей
   Логин
 [ Регистрация ]
   
   Пароль
  [ Забыли пароль ]
   
   
      
На развитие Ты-Поэт:
руб.



Облако тегов


Автор: Васина Анна



Публикация: 2012-09-05
Раздел: поэмы

Исповедь Белого Рыцаря

Запах крови в носу,
Он разлит в голове,
Привкус, боли глоток,
Слабый вздох на одрѐ.
Рана зреет в груди
Как в Соко̀тре гранат
Щит мой, латы, да меч -
Весь нехитрый наряд.
Имя мне тамплиер,
Я из лучшей страны,
Но сражаюсь вдали
От родимой земли.
Полувоин – монах,
Полунищ, полуна̀г,
Защищать ринусь в бой
Бело-чёрный наш стяг.
Босеа̀нт**! Добрый друг,
Не достанься ж врагу,
Словно ока зеницу тебя берегу!
Мне порукой в бою будет Ордена*** честь
Красный крест на сюрко̀****
Гордо должен я нѐсть.
Пена на мундштукѐ,
Лошадь рвёт удила̀
В бой идёт эскадрон
Не снимаясь с седла.
Впереди крест Честной,
Я молюсь и пою:
«Не нам, Боже, дай славу –
Имени твоему»*.
Нет жены у меня
Брачной песнью моей
Стал глухой вой копья
И стальной лязг мечей.
Я во веки веков с Лилией** обручён
Церковь, Дева Мария,
Тебе я вручён..
Я в душе берегу
Твоей тайны алтарь
Бог да благословит
Чудодейный Грааль***…
Эта Чаша и Ноев Завета ковчег
Освящает чертог наш
И скромный ночлег.
Как сейчас вижу я:
Много сот лет назад
В Соломоновом храме лампады горят
Правят Богу молитвы Аарон и Левѝт*****
В убранстве золотом утопает весь вид.
Херувимы и пальмы, колонны, цветы -
Будто рай, будто сон неземной красоты.
Курят там фимиа̀м, возлагают хлеба
И возносится Небу за дар похвальба.
То был центр земли с изначальных времён
Юдо̀ль Бога земная – скалистый Сион******.
Как же алчность людская на свете сильна
Королей и царей подчиняет она!
Эти пленники славы и лести жнецы
Грабят, жгут города, разрушают дворцы.
О, святыня, ты Солнца нетленный очаг
Вавилонской блудницей* повержена в прах!...
Но не ведомо Папам, паша̀м и эмира̀м -
Что проходит, увы, слава бренного мира.
Память – сито, а время - забвенья река,
Сгинут подвиги наши под грудой песка.
Но сейчас, как тогда
Блеск былой красоты
Покоряет сердца, возвышает мечты.
Ты из пепла восстал,
Но разрушен был вновь.
Смотрит Плача стена**
На пролѝтую кровь.
И века, словно дни пролетали с тех пор
А Восток, словно грех
Вновь манил жадный взор.
На сельджу̀ков войной крестоносцы идут,
Многим здесь суждено обрести свой приют.
Папа Урбан Второй*** призывает в поход,
Отпущенье грехов добровольцам даёт.
Наставляет такими словами их в путь:
«Гроб Господень назад христианам вернуть!
Как же смеют они нашу веру марать,
Пилигримов в пути мучить и убивать,
Осквернять наши храмы,
святыни топтать,
И неверным Аллах будет это прощать?!»
Большинство же пришло за спасеньем сюда,
Их из Франции выгнала злая нужда.
Наводнения, голод и чёрная смерть
Тяжело человеку всё это терпеть.
Где придётся копали могилы скорей
Для опочивших в бо̀зе**** детей, матерей.
Хоронили и снова куда-то плелись,
С беззащитной надеждой на новую жизнь.
В этой массе бродяг, бедняков, горемык
Не нашли бы вы истого рыцаря лик.
Славный Гу̀го де Пейн, Годфруа̀ Сент – Омѐр
Орден наш учредили всем в славный пример.
И Бернар из Клерво̀* даровал нам Устав,
Бедных рыцарей Храма духовником став.
Словно агнцы кроткие с братом своим,
Но как дикие львы на врага мы летим.
У магистра хранится литая печать,
Вы там наше клеймо сможете распознать.
На гнедом скакуне едут братья вдвоём -
Мы в аскѐзе и бедности честной живём.
Не имеем мы права просить и хотеть,
Нам дают ровно столько, чтоб не умереть.
Избегать должно женщин - исчадия ада,
Блудники не достойны небесного Града.
Ритуалы, обряды проводятся ночью,
Мало кто из всех братьев их видел воочию.
На капѝтулах каждый покаяться может,
Если грех его душу снедает и гложет.
Командор справедливо суд честный вершит,
Если брат обвинить в чём-то брата решит.
Вот бедняга стоит, опустив грустно взор
Ждёт смиренно, пока вынесут приговор.
И закончив молитву, начнёт её снова,
«Боже, не изгоняй, не лишай меня крова!»
В тёмном, грязном, сыром каменном подземелье
Будет он прозябать в полном мрака забвении.
Только крысы, клопы, прочие паразиты,
Совершают туда ежедневно визиты.
Вот надсмотрщик у входа, ключами играя,
С алебардой стоит, голову подпирая.
Добрый брат капелла̀н хлеб и воду приносит,
Святой Деве молитву при нём свершить просит.
Блики свечки, скользя по стенам и тонзуре,
Порождают ужасных чудовищ фигуры:
Нагишом в полумраке они хороводят,
Разум узника в страх и смущенье приводят.
В этой келье, в цепях, словно запертый в склепе
Спит и мнит, будто он оказался на небе.
На холодной щеке ощущает дыханье
Чьей-то нежной руки ласковое касанье…
Может это и есть тот потерянный Рай
Красоты и блаженства, плодов дивных край.
И насѝлу открыл он тяжёлые веки,
Но не ангела видит, и не человека.
Это дева красивее Са̀вской царицы*,
Синий омут - глаза, словно сажа ресницы.
И ланиты алеют зарёй на восходе
Её голос – серебряной арфы мелодия.
«Мне не нужно спасенье, Небесный Град Божий,
Мой Рай с ней и неважно где он расположен!».
Молчаливый восторг в разговоре двух взглядов:
«Ты прекрасна без этих кичлѝвых нарядов».
От стыда бы зардѐлась другая девица,
Но не Зѐвсова храма прекрасная жрица.
Изогнулись в надменной усмешке уста
- «Принесёт тебе гибель моя красота»
- «Знаю, но не хочу себе доли иной,
Будь моей и останься навеки со мной».
С дивной грацией гордой породистой львицы
Не прощаясь, ушла, упорхнула как птица.
Где теперь бедный узник искать её станет,
Если просто он спал, почему так страдает?
Не помогут уже не псало̀м, ни молитва
Прежний идол низвѐржен и вера убита.
(Догадался читатель усидчивый наш,
Что рассказчик и узник – один персонаж?).
Срок уже подошёл выбираться на волю,
Но не в радость она измождённому болью.
Он бредёт под собой тверди не ощущая,
Будто бы на глазах в статую превращаясь.
И неспешно взобравшись на галерею**
Он заметил орла, что над ним гордо реял.
Обратился с такими словами к нему:
«Всё могу, но одно никогда не пойму,
Почему, когда свет одинокой луны
Озаряет озёра, луга и холмы
Почему же тогда я не в силах уснуть
Меня душит тоска, слёзы давят на грудь?
Будто бы откололи кусочек души
И мне ни умереть, ни как прежде не жить».
Не вняла̀ вопрошавшему хищная птица,
Но вопрос долгим эхом гулял по бойнѝцам.
Не откликнулось небо, и хлябь не пролѝлась
И подземного царства врата не открылись.
Упивается мир торжеством красоты,
Когда терпят крушенья людские мечты!
Если не суждено оказалось кому-то
Вновь проснувшись встречать это свежее утро,
И тогда ни одна из эмоций печальных
Скорбью не исказит этот лик величавый.
VANITAS VANITATUM*, лишь пыль на стопах -
Всё что любим, чем дышим рассыплется в прах…
И надолго застыл на вершине недвижим,
Только ветер одежду на теле колышет
Развевается плащ с ярко – алым крестом,
Что, как будто, судьба начертала перстом.
Тыча пальцем в лицо, потешался злой рок
Говоря: «Человек – это вечный игрок».
Три соперника: страх, здравый смысл и боль,
Мне досталась Иуды позорная роль.
Начинается кон, я играю ва-банк,
Ставка-жизнь, отыграться не выйдет никак.
Победителю – приз, счастья бурный поток,
Если б знал я, где спрятан желанный исток!
Не в первой мне оазис в пустыне искать,
Не страшусь свой мираж за реальность принять.
Обыщу каждый дюйм, землю всю обойду,
Где бы ты не была, знай, тебя я найду.
В этой прочной броне стало тесно дышать,
Я сбегу и не сможет никто помешать.
Лучше всё потерять, чем ханжо̀й быть, лжецом,
И других назидать с беспристрастным лицом.
Долю правды содержат клеймящие слухи -
Дескать де Бафомѐта мы верные слуги?
Бородатой главе, заспиртованной в склянке
Или чьим-то ещё мирото̀чным останкам
Совершаем исправно обряд поклоненья
И греховные тайные совокупленья.
Над распятьем глумимся с неистовым рвеньем
Будто это язычников изобретенье:
Святотатно плюём, отрекаясь от Бога
И что в Ад нам открыта прямая дорога.
Эти глупые байки народных поверьев
Только смех вызывают над их суеверьем.
Ну а если правдиво вам всё излагать
Надо вот какой случай ещё описать:
Выявил командор, не на шутку взъярясь
Брата с братом позорную давнюю связь.
Мужеложцев изгнали, избегнув позора,
Но неискореним здесь Содо̀м и Гомо̀ра.
Манит грех сладострастья как яблоко Евы -
Не живёт среди нас ни одной доброй девы…
Нумидѝйский святой* в веру сам обратясь
Молил Бога: Взрасти целомудрие в нас
С воздержаньем решил всё же не торопиться:
«Господи, не сейчас пускай это случится».
Нету радости в жизни, когда не хватает
Человека, кто тела теплом согревает
Этих нежных объятий так сладостен плен!
И не нужно ни злата, ни славы взамен.
Уже сумерки землю окутали плотно,
Размывая вдали линию горизонта.
Был безлунный наряд этой ночи к лицу,
Открывая к побегу пути беглецу.
Вот белеет в ночи крепостная стена
Как всегда неприступна и очень прочна.
А на самом верху, тыча в грудь облаков,
Ощетинились зубы железных штыков.
Я укрылся в тени плодоносных олив
Не дыша, в одной позе как мёртвый застыв.
Если вдруг здесь дозорных случится обход,
Вряд ли это укрытье от их глаз спасёт.
Если уж о пропаже они спохватились,
То на поиски беглого все подрядились.
Сотни рук, сотни ног несколько раз подряд
Каждый угол обыщут, земли каждый ярд.
Так подумают: был я весь день на виду
Значит, что далеко я от них не уйду.
Боже, страшно подумать, что ждёт впереди,
Даже сердце – предатель трепещет в груди.
Но я должен! я дал непреложный обет
Перед небом держу я за клятву ответ.
Но угодно судьбе меня было спасти
Скрыть от ищущих глаз, от всех бед увести.
Будто по мановению чьих – то персто̀в,
Возле самой стены меж корней и листов
Мне открылась нора, вглубь стремящая путь,
Во весь рост туда мог я без страха шагнуть.
Пред очами внезапно предстала картина:
Еле слабым гореньем светилась лучина.
Её кто-то забыл на полу подземелья,
Словно нѐкто прознал о моих намерѐньях.
Своды, стены крепки, будто из кирпича,
Этот лаз гулким эхом шагов отвечал.
Может кто-то и ждёт, в темноте притаился,
Я, бояться устав, с волей рока смирился.
Через несколько ярдов мой слабый маяк,
Сквозняком, заглушённый, навечно иссяк.
И не сразу пришло в голову осенѐнье,
Что злосчастный сквозняк возвещает спасенье!
Взор во тьме различил слабый отблеск огня,
Будто смерть мотылька призывала меня.
Выход там, наверху, всего в нескольких футах,
И о смерти не думалось в эти минуты.
Я, вперёд сделав шаг, обо что – то споткнулся,
Оказалось, на бочку пустую наткнулся.
Помогла она мне зацепится за верх,
Изловчившись, снаружи я был без помех.
Я на склоне холма невѐсть как оказался,
А костёр то вдруг гас, то опять разгорался.
Южный ветер трепал по̀лы грязной одежды,
Волосы развевал и вселял дух надежды.
Взором ясным и быстрым окинул я дол -
Ни угроз, ни опасности там не нашёл.
Ни единым движеньем иль звуком сторо̀нним
Не откликнулось эхо, нарушив гармонию.
Слишком много вопросов уже накопилось,
Лишь одно точно знал – жизнь моя изменилась.
Мне назад не вернуться, прося себе милость,
Теперь только вперёд что бы там ни случилось!
Я тебя не предам, сберегу от забвенья
Моя карма, ты слаще любого спасенья.
Кто мечты не лелеял, путь к звёздам ища,
Никогда не познает ту боль и печаль.
Этих глаз грусть и тайну безбрежной пучины,
Не заметит никто, не узнает причину.
Я спустился с холма и не ведал тогда
Где дорога моя и идти мне куда.
И хотя бы один полуя̀вный намёк
Один знак, одно слово, вдали огонёк!
Всё же тяжко по миру бесцельно скитаться,
Ни к кому не воззвать, нѐкуда и податься.
Вспоминаю не прошлых событий я лица,
А мечтаю, и в грёзах рискую забыться.
Вот уютный очаг в твоём скромном жилище
Дочь играет с котом, а жена варит пищу.
Полыхает камин, в трубе ветер взвывает,
Эля добрый глоток тебе кровь согревает…
Но теперь хватит этих слезливых пасса̀жей
Млечный путь мне удачу иль гибель предскажет.
Но неважно уже, пора трогаться в путь,
Мне б найти корку хлеба и где отдохнуть.
Бодрым шагом к широкой дороге я вышел
Чуть поодаль в тот миг чей – то кашель услышал.
Но за трусость иль бегство снискал я награды?
Не в моей перспективе сбегать, светя̀ задом.
Было б это навечно позора клеймом,
То, что рыцарь сбежал, не сразившись с врагом!
Хоть и вместо меча у меня лишь кинжал
Ни коня, ни кольчуги с собой я не взял
Меня греет мой долг, защищает мечта,
Слава или могила – развязка проста.
Подойдя совсем близко, на то расстоянье
Чтоб я мог различить внешность и одея̀нье,
Ожиданьям и страхам всем наперекор
Седовласого старца представил мне взор.
Он сидел на обочине пыльной дороги.
И поджав под себя в кровь разбитые ноги,
Будто бы отрешившись от внешнего мира
Нежно струны щипал многосладостной лиры.
Удивлённый, я за̀дал вопрос не один
Куда выведет путь, что найду впереди?
Старец, будто не вняв моему обращенью
Ни единым движеньем не выдал волненья.
Только лиры мелодия вдруг изменилась
И слова как напевы баллады полѝлись.
Вместо древних героев, их громких викторий,
Он поведал свою непростую историю:
«Где альпийских лугов изумрудная зелень
Оттеняет печаль искривлённых деревьев,
(Как судьба человека согбѐнного горем)
Всем ветрам и ненастьям открытым на взгорье.
Где легенды и сказки ушедших времён,
Словно эхо живут среди горских племён
Где пещеры, ущелья хранят свои тайны
И речушек изгибы ломаются плавно.
Этот край будто созданный из волшебства
Населяют невиданные существа.
Alma mater* алхимиков и музыкантов,
Прорицателей, магов и прочих талантов.
Там родился и вырос Айлиль Стихотворец
Ваш покорный слуга, ваш вассал, царедворец,
Перст на правой руке, раб в позорных колодках,
Вашу волю, приказ выполняющий чётко.
Астроном и ваш компас, судьбы предсказатель,
Родословной хранитель и снов толкователь.
Я всё то, чем меня захотите увидеть
Ваша воля - любить меня иль ненавидеть.
Я обязан вам жизнью, спасённой в бою,
И покорным служеньем вас благодарю.
Свою душу и плоть положу на алтарь
К Вашей чести и славе стяжателя лавр.
Наша память бездонна, но очень ленива
В ней всё: действия, лица, событий извивы,
Но, порой, не извлечь самых важных деталей -
Воды лет отражением мутным лишь стали.
Не смотри на меня, будто не узнаёшь,
Будто звук моих слов это подлая ложь.
Будто не был с тобой я и в стужу и в зной
И меч ѝскр не метал, бившись с саблей кривой.
Белый рыцарь – он сам тамплиером зовётся
Наконец – то узнал в нём оруженосца.
Несколько лет назад в битве злой при Хаттѝне*
Он без вести пропал, сгинув в знойной пустыне.
Среди пыли от мчащихся конских копыт
Среди трупов, чей рот в немом крике открыт,
С взглядом остекленевшим с кошачьим зрачком,
В неестественных позах – плашмя̀ иль ничко̀м.
Будто сена стога после буйной жатвы̀
Мёртвых было не счесть, слово в море воды.
Кровь, дымясь, всё текла, капая на песок,
Но впитать реки крови грунт просто не мог.
Среди каши песка, мешанѝны из тел,
Опознать слуги тело так и не сумел…
Продолжал добрый старец балладу печально,
Как в плен к туркам попал, как страдал там отчаянно,
Как побег под покровом свершил Темноку̀дрой,
Как по странам ходил, кормясь лирою мудрой.
Наш беглец, выслушав этот длинный рассказ
Головою поник и издал грустный глас:
Сколько горьких печалей пришлось нам снести
Мы мечтали отважно мир целый спасти.
Копья, стрелы метая в неверных врагов,
Или в плен попадая, презря̀ гнёт оков,
Разве думал ли кто, отдавая отчёт
За что каждый сражался и что его ждёт?
Разве клятву давая пред ликом Христа
Хранить правую веру, убийцами став -
Разве в том заключается наш святой долг?
И какой подведём скорбной жизни итог?
Может, кто-то приняв строгий вид благочестья,
И обман лицемера назвав зовом мести,
Ради золота и драгоценных камней,
Ради сотен наложниц и пленных людей,
Может кто-то взлелеяв тщеславье и жадность
Посылал нас на смерть лишь гордыне на радость?!
Знаешь, жизнь коротка и будь дан новый шанс,
Я бы жил по-другому, не так как сейчас.
Лишь поня̀в всю бессмысленность крови и власти
Я бросаю свой меч и прошу просто счастья!
Ярко тлели угли под порывами ветра,
И дым струйками вился едва ли заметный,
Так сгорают надежды уставшей души
И всё в прошлом, и надо по-новому жить…
Молча путники шли по безлюдной пустыне,
Где шакал завыва̀л, будто чуя кончину,
Сердце больно сжимая предчувствием горьким,
Омрачавшим чело шрамом скорби глубоким.
В мозг впивался вопрос, словно лезвие бритвы,
Как и чем теперь жить без сражений и битв?
Тихо таяла ночь, уходя с горизонта,
Когда солнце с луной попрощаться приходит.
«Но тот образ всё время терзает мне сердце!
С ней на встречу уже перестал я надеяться…»
Понял спутника грустные думы Айлиль:
- «Есть один здесь посёлок за несколько миль»,
Говорят, там живёт неземная красотка,
Но нельзя на неё даже взгляд бросить кроткий.
Ведь она суждена самому королю
И от всех красоту укрывает свою».
Но от злых языков никогда не укрыться
Тем, кто смог чем-нибудь от толпы отличится.
- «Ходят слухи, что с нечистью дружит она,
И навечно во власть сатаны отдана!».
- «Что за глупости ты говоришь мне, старик,
Если эта деревня лежит напрямик
И нам нужно пополнить запасы еды
Мы пойдём туда, но только ради нужды».
Покорился Айлиль, но без лишних обид,
Щадя гордость и честь победителя битв.
Вскоре взорам открылся чарующий вид,
С высоты тех хребтов, где речушка бежит,
Ниспадая каскадом с отвесной кручѝны
И неся свои воды в низовье долины.
Где ютились, прижавшись друг к другу домишки
Без роскошных фасадов и прочих излишков -
Из соломы и глины.
И в полном порядке
Содержались дворы и цветущие грядки.
Ах, Аркадия, явь или просто мечты?
Если ты существуешь, тогда это ты!
Липкой негой и сладкой чарующей лаской
Веет от ковылей, и воды с ветром пляски.
И какая-то сила звала в этот путь,
Чтобы лечь у ручья, полной грудью вдохнуть,
Усладить звонким щебетом птиц жадный слух
И уснуть, пока вечер ещё не потух,
Чтобы встать незадолго до часа рассвета
И омывшись в ручье встретить утро приветом.
И какое лицо небывалых красот,
Или ведьмы любой колдовской приворот –
Что из этого больше поспорить способно
С тем достоинства полным величьем природным?!
Что за жизнь в этом славном краю протекает
Может эта идиллия тайны скрывает?
Дивный вечер тушил дня чарующий свет,
Будто бы помогая с глаз спрятать ответ.
- «Где же дом той красотки из ваших рассказов
Любопытно бы было взглянуть одним глазом.
Кто же та, кому прочат стать царской женой
Или быть обручённой с самим сатаной?».
Рёк Айлиль: «То ли правда иль подлая ложь
Если деве по нраву – живым не уйдёшь.
Она душу твою в свой флакон забирает,
Ну а плоть одним взглядом испепеляет».
- «Я к ней должен пойти, даже пусть и погибну,
Если мне не поможет, то сам вскоре сгину.
Я ей всё объясню, что ещё мне осталось?
Может, скажет она, где искать жизни радость»…
Её домик стоял посреди всех дворов,
И без стен крепостных, и без грозных штыков.
О потере жильцов мог сказать его вид,
Если б не свет свечи, что в оконце горит.
В ожиданье всегда нет особого смысла,
Но в ответ на их стук тишина лишь повисла.
Уж почти отказавшись достичь своей цели,
Путники услыхали шаги возле двери.
Кто-то шёлком подола шуршал по ступеням
И как из - под земли там лилѝсь лютни трели.
И божественный голос раздался внутри:
- «Заходи, добрый путник, и дверь затвори.
Пусть певец подождёт господина снаружи.
Он в ближайшее время Вам будет не нужен».
Он вошёл …но не видно вокруг никого
С кем же мне говорить? и начать тяжело.
«Поднимайся наверх, - приказал ему голос
И поведай свою мне печальную повесть».
Каждый шаг отмерял жизни срок по минутам
Но так сладко звенели в ушах звуки лютни.
«Я уже будто слышал игру этих пальцев
Но когда..вспоминать бесполезно пытаться».
Много я повидал в этой жизни чудес
Но такое ещё вряд ли где-нибудь есть.
Посреди пустой комнаты призрак стоял
И лицо прикрывала как дымка вуаль.
Только, небо, уж лучше срази наповал
За вуалью скрывался лишь чёрный провал!!
Жутко в свете луны выделялась фигура,
Утонув в переливах её перламутра.
И на столике красного дерева чудном
Голова красовалась в кайме изумрудной.
Боги, но что за лицо это было!
Не могу найти слов, описать это диво!
Золотая волна пышных, длинных волос,
На прекрасных ланитах безмолвный вопрос.
«Я застыл, как во сне и к кому обращаться?
Или лучше сейчас же отсюда убраться?
Этот про̀клятый дом провались он под землю!...
Но неужто и я поддаюсь суеверью».
Голова столь внезапно открыла глаза,
Вновь прося меня повесть мою рассказать.
Был то голос, который я слышал за дверью
( я глазам и ушам своим полностью верю).
И, читатель, за эти слова я в ответе,
Если вы вдруг решите, что я тогда бредил.
И когда был окончен бессвязный рассказ
Пеленой тишина воцарилась тотчас,
А из тёмных углов, населённых тенями
Я всегда ощущал
взгляд, следящий за нами.
Мой вопрос, как хрусталь разбил это забвенье:
«Кто же мне ниспосла̀л то живое виденье?»
«Я отвечу тебе. Знал ли ты о тех душах,
Что земли тяготенье как путы разрушив,
Мчаться вдаль, чтоб проститься с любимым предметом
И ни в силах никто помешать душам в этом»…
«Ты убила её вероломно! Минерва!
Я был нужен тебе! А она только жертва!»
Наконец вспомнил я! ты за брата мне мстишь!
Хоть об этом ни слова сказать не спешишь!
Зачем исподтишка, бей же прямо по цели,
Чтоб ни кожа, ни кости не уцелели!!»
Громкий смех, словно карканье тысячи гарпий
Пыльный воздух пронзил и прервался внезапно.
«Я могла бы убить и за сто миль отсюда,
Всё бы вышло спокойно и было б не трудно,
Но возможно ль лишиться того представленья,
Когда встреча влюблённых продлиться мгновенья,
А потом должен кто-то из них умереть
И второй будет только на это смотреть».
Но не в силах облегчить страданья друг друга!!
Навсегда разлучит их смертельная вьюга.
И едва лишь вкусив страсть и пыл тех объятьев,
Вновь лишиться навек безмятежного счастья.
- «Не о нём ли просил ты безмолвное небо,
Но что счастьем зовёшь, если счастлив и не был?»
- «Твой брат был гнусным трусом, и подлым лжецом
Опорочил меня пред Магистра лицом.
А для воина честь, справедливость важны,
В мире крови и бед торжествуют они!
Тамплиер не прощает удара такого
И на бой может вызвать собрата любого.
Если он виноват перед ним и пред Богом,
В ад ему уж готова прямая дорога!
А мой меч лишь привёл приговор в исполненье
Тот, что был подкреплён божьим благословѐньем.
Наши судьбы всегда только в наших руках
И твой выбор - возвыситься или пасть в прах.
Важно верить в себя и свои убеждѐнья,
Что лелеешь, хранишь – в том искать утешенье.
И не важно, что это – любовь, бог иль дружба,
Признак всякой религии - верная служба.
Я отрёкся от веры, что жаждет убийств
Моя вера в душе крепнет не от молитв.
Не количество трупов убитых врагов
Мне готовят спасенье от тяжких грехов!
А любовь, это вечное светлое чувство
Делает нас творцами иного искусства.
Дыша ей, дарим жизнь или бредим мечтами
Всегда радуя близких своими делами».
- «Твои Оды любви, безусловно, красивы
Только жизнь в них привносит свои коррективы.
Пока ты говоришь о высоких материях,
Твоя муза здесь корчится в страшных мучениях».
Ни единый из мускулов дрогнуть не смел,
Но лицо стало мраморно-бледным как мел.
- «Отпусти её, вот он ведь я пред тобой!
Злейший враг безоружный и полунагой.
Я готов поменять свою жизнь на её,
Ведь для мести свершенья не всё ли равно.
Убивая её - убиваешь меня,
Не терзай плоть невинную, злобу творя»…
На поляне за домом на каменном ложе
В белом платье, в венке на невесту похожа..
«Боже, это она», - сердце тихо казало
И в груди, словно камень, болеть перестало.
- «Если б всё потерять, но быть рядом с тобой
И тогда не приму доли лучшей, иной».
Но запястья тончайшего белая кожа
Была кровью обагрена̀, капавшей с ложа.
Исхудало лицо, а круги под глазами
Исказили его,
сделав неузнаваемым.
И вблизи был готов погребальный костёр.
- «И не я – он к любимой объятья простёр».
- «Она выживет, если мы кровь остановим
И отварами трав силы ей восстановим».
Он был счастлив, что всё же любовь победит
И слезой окропил бледность свежих ланит.
Только меньше немного, чем он бы желал
Шеи шёлк и кораллы губ нежно ласкал.
- «Развяжите её, она не умерла
Приведите в себя, чтоб всё видеть могла» -
Приказала колдунья, держа в руках блюдо
С собственной головой, что кивнула кому-то.
Тут же воздух вокруг стал вполне осязаем
Из него существа странные выползали,
Было жуткое что-то в их красных глазах
И торчащих вперёд острых белых клыках.
- «А мы сердце полечим от травмы любовной,
От которой страдает мой новый знакомый.
Мне как раз не хватало ингредиента
Для приготовления чудо-рецепта.
На удачу такую не смела надеяться -
Овладеть хоть кусочком влюблённого сердца».
Горек смех тамплиера и нож занесён…
Страшен крик обречённой и полуживой.
Она видела всё, ясно вспомнив слова,
Что в темнице сырой в шутку произнесла…
Тысячей алых роз любви сложен алтарь
Эта кровь, эта жертва одной Тебе в дар.
Это сердце в руках, ещё билось недавно,
Отдавая себя, жар любви храня жадно.
Что оно без души и тех преданных глаз,
Неизменной печалью горящих не раз…
Когда жить и дышать стало невыносимо,
Когда изо дня в день существуешь насильно,
Когда смысл главы̀ уже понят давно,
И на сердце дожди и как в склепе темно…
Нужно жить уж хотя бы во имя той жертвы,
Местью слепо разменянной, словно монета.
Пусть твердят, будто нет настоящей любви,
Эти байки из книжек, лежащих в пыли,
Позабытых давно крысами и пауками
Были воскрешены вновь пустыми глупцами.
Это хриплое эхо обиды на жизнь,
Другом явно не сказанное в срок: «Держись!»,
Это тускло горящий свет существованья -
Без любви, без надежд, без страстей и терзанья.
Многие умирают, так и не узнав
Ту / того, с кем рассветы бы вечно встречал,
С кем не страшно идти и на смерть, и на бой,
Кто б и мёртвый, в руке твой держал медальон,
Кому не объяснять, что такое не спать,
И обнявшись вдвоём, молча звёзды считать.

***
У меня ведь совсем не осталось родных,
И мой...муж нас так быстро оставил одних,
Будь отцом мне Айлиль, что мы поодиночке?
Я хочу, чтобы ты меня звал своей дочкой…
И невольно слеза легла лунной дорожкой
Вмиг разгладив морщины от думы тревожной.
Дочь моя…ты ей стала ещё до того
Когда просьба достигла ума моего.
И обнявшись так нежно, как только могли
На рассвет, вновь рождённый, вдвоём побрели.


Март-август 2012

Комментарии:
1 стр.
Сокотра – один из островов архипелага в Индийском океане, принадлежащий Республике Йемен.
** Босеант – знамя тамплиеров чёрно-белого цвета. Его неизменно брали с собой в каждый бой и должны были сохранять в строго вертикальном положении на протяжении всей битвы. Если знамя теряли или роняли, то это считалось страшнейшим позором и преступлением для знаменосца, который подвергался суду и наказанию.
*** Орден Тамплиеров. Существовал с 1118 по 1314 гг.
**** Сюрко – накидка на доспехи в виде прямоугольного куска ткани с отверстием для головы и первоначально без рукавов, обычно не доходящая до колена рыцаря.

2 стр.
* Non nobis, Domine, non nobis, sed nomini tuo da gloriam» — «Не нам, Господи, не нам, но все во славу имени Твоего» // Ветхий Завет, 5 – ая книга Псалтири, Псалом 113 «Молитва Израиля о помощи против врагов».
** Лилия – символ, олицетворяющий покровительницу Ордена Тамплиеров Деву Марию. Также геральдический знак многих знатных родов тамплиеров, являющийся эмблемой многих коммандорств, подведомственных рыцарям.
*** Священный Грааль – согласно легенде это чаша, в которую Иосиф Аримафейский собрал кровь Христа во время распятия. Согласно другой легенде, это камень или иной священный предмет, который мог исполнять любые желания его владельца и даровать бессмертие.
***** Аарон и Левит – представители двух еврейских замкнутых кланов, или даже каст, названные так в честь предков – глав родов (колен) (колено Аарона и колено Левия). Они служили в Иерусалимском храме и их обязанности были строго определены.
****** Сион – гора в Иерусалиме, символ Иерусалима, как Царства Божьего на земле и на небе.

3 стр.
* имеется ввиду разорение вавилонским царём Навуходоносором Иерусалима в 586 г. До н.э., в ходе которого был уничтожен Храм Соломона, а иудеи рассеяны по всей Земле.
** Стена Плача – сохранившаяся часть стены, окружавшей Второй Иерусалимский храм, разрушенный римлянами в 70 г. н.э.
*** Урбан II – папа римский, XI в. В 1095 году на созванном им Клермонском соборе объявил Крестовый поход против мусульман, пообещав его участникам отпущение грехов.
**** Опочить в бозе – упокоиться в Вечности, умереть.

4 стр.
* Бернар Клервосский – первый духовник и покровитель Ордена Тамплиеров.

5 стр.
* Савская царица – легендарная правительница аравийского царства Саба, по преданию пленившая царя Соломона своей красотой и мудростью.
** Галерея – здесь имеется ввиду часть открытого пространства крепостной стены, защищённого сверху навесом.

6 стр.
* Vanitas vanitatum [ванитас ванитатум] – суета сует.

7 стр.
* Имеется в виду Августин Аврелий – один из Отцов христианской церкви, живший в 4-5 вв. н.э. До своего обращения в христианскую веру и посвящения себя Богу, вёл довольно праздный образ жизни.

9 стр.
* Alma mater – мать-кормилица или кормящая мать (лат.) В Средние века так называли учебные заведения, в которых студенты получали «духовную пищу».

10 стр.
* Битва при Хаттине – одна из жесточайший и кровопролитнейших битв между Крестоносцами и мусульманскими армиями Саладина, произошедшая в 1187. Фактически победа Саладина при Хаттине положила начало постепенного изгнания христиан из Святой земли на несколько столетий.



Понравилось? Поделитесь с друзьями!


Количество просмотров пользователями:   26


Общее количество просмотров:  1641



Другие стихи автора:


ТЁПЛЫЙ ВЕТЕРОК (ПОЭМА В МОНОЛОГАХ)
Посвящение Концу Света (к вечеру Средневековья)
Выбирай? (кому ещё на Руси)
девушкасестраподруга..
Впусти меня


Отзывы к стихотворению:  7

Отзыв добавил(а): Кучерук  Александр
Дата: 2012-09-05 05:56:23

Я почему-то думал про Кэрролловского...

Отзыв добавил(а): Аскрёткова  Анна
Дата: 2012-09-05 13:56:13

ээ..я немного не понимаю этот комментарий и как на него реагировать =) и кто такой Кэрролловский? )

Отзыв добавил(а): Кучерук  Александр
Дата: 2012-09-05 18:36:20

Вы что, АЛИСУ Льюиса Кэрролла не читали?

Отзыв добавил(а): Аскрёткова  Анна
Дата: 2012-09-05 19:43:11

Если честно, не осилила до конца. Но какое отношение это имеет к моей поэме о тамплиерах?
Если вы решили таким образом плюнуть мне в душу, сравнив моё творчество с фантастической несуразицей с "кривыми зеркалами", то, видимо, у вас на это были веские причины. Затаённая досада или личная неприязнь? А если нет, то комментарий типа "кэрролловского", "брауновского" или чего-то там ещё"вского" нужно дописывать до конца, а не обрывать на полужопе. А то я начну подозревать волей - неволей, что и ваше творчество такое же ограниченное, как и они.
Поэма написана на основе исторических источников, начало произведения полностью отвечает всем требованиям объективности, благодаря достоверным фактам, известным науке о тамплиерах. Сам сюжет мог быть, а мог и не существовать в истории никогда. На такие частности она, к сожалению, не разменялась и не оставила нам радости обнаружить эту драму в лицах, даже перерой мы все истрические анналы. По крайней мере, Данте свою "Комедию" тоже не с реальности списывал. Мои стихи, поэмы - это история, философия и житейская мудрость. Но без души они были бы хроникой. Надеюсь, она видна там между строк, и мне больно и унизительно сейчас писать об этом. Это всё равно, что играть на сцене и отрубить себе руку для того, чтобы зрители поверили твоей роли и до дрожи прочувстовали то, что ты хотел в неё вложить, а они ведут тебя на экспертизу, выясняя чья это рука, и у кого ты, преступник эдакий её оттяпал, чтобы обеспечить себе громкий и пафосный успех. На самом же деле ничего не надо, ничего не говори, намного важней, если ты прочувствуешь. И бесценна будет твоя слеза или дрожь губ, учащастившийся стук сердца. Вот для чего должен писать и добиваться настоящий автор.

Отзыв добавил(а): Жижин  Виктор
Дата: 2012-09-05 07:44:07

Историческое повествование о перворыцарях...

Отзыв добавил(а): Ожгибесов  Владимир
Дата: 2013-02-12 01:42:29

Ну, ТАЛАНТ! Приятно удивлён, спасибо, очень понравилось! В любимые!

Отзыв добавил(а): Аскрёткова  Анна
Дата: 2013-02-12 22:45:22

спасибо, Володь))



Добавить отзыв:

(если необходим комментарий к отзыву - поставьте галочку перед ним)

Вы ввели: 0

отзыв автора стихотворения не лимитируется по нижней границе

улыбается   радостно смеющийся   грустный   подмигивающий   сердитый   сбитый с толку   плачущий   поцелуй   ангел   влюблен   роза   удивлённый
бее   дурак   во!   смущённый   стоп   да   устал   смеющийся   показывающий язык   не хулиганить

Посчитайте и введите ответ:






Сopyright © 2008-2024 Все права защищены Ti-Poet.ru
Права на все материалы, представленные здесь, принадлежат их авторам
Ваши вопросы и предложения просим направлять на admin@ti-poet.ru

Информация для рекламодателей

Пользователи Online: 4
Пополнение баллов
Сообщение Администрации
Письмо Администрации