В роскошном зале ресторанном,
Одна, с глазами – зелени коварной,
Сидела дама,
Со зверем на точеных, матовых плечах.
Двугубой вилкой изощренно и искусно
Терзала тело студенистого моллюска,
Вино из белокровья винограда
Пленяло судьбоносный ум и
Добавляло шарм, извечному,
Как женщина, искусству.
Скульптурный абрис мраморных коленей
Перетекал в молочность плотную икры.
Ступни дитя продеты в туфли
Кожи крокодильей.
Одной она заученно - замученно качала,
Зовя к престолью детские мечты.
Из сумки - кожи теплого теленка
Все чаще дама сигареты доставала.
Как будто, специально, грустным жестом,
Ногтем, как стеклышко, прозрачным,
Из кости Индии - повергнутых слонов,
Скупую мандаринку – пламя - добывала…
Но слишком хищная природа
Греховно - добродетельных достоинств,
Ей обращало вечер в войны с плебисцитом.
Непониманием томима, душа тревожная опала,
В презренье-зрелым округлившись антрацитом.
Ах, дама милая, зверья убив на тыщи,
И растерзавши сочные плоды,
Все ради, эфимерной, мимолетной,
Тебя раздевшей красоты.
Уходишь в ночь, накинув ночь
На голову сиреневой накидкой.
В такси прокуренном продлишь
Коктейльный бар,
Сомнений и влечений обретая пытки.
Один лишь день, как ты смогла,
Обдернуться, явившись поперек туза.
На пике – проигравшей дамой….
День изошел, как жадный ростовщик,
Пытаясь вексель получить,
От вялого вселенского обмана.
В тот день воскресный – Пасха нарождалась,
Кричала в муках, растворяя крик.
Был срок родить – луна всефазная страдала.
|