Жили-были

Жили-были дед и баба.
Жили, кстати, хорошо.
Но однажды дождь холодный
В гости к ним домой пришёл.
Попросила баба деда
Крышу хворостом прикрыть.
Жаль, что растерял дедуля
Всю свою былую прыть.
Он летел быстрее капель
С крыши прямо на цветы.
"Только время зря потратил.
- Дед кричал - Виновна ты!
За стремянкой не следила,
Простынею не ловила,
Подорожник не ложила."
Баба вслед ему завыла:
"Горе чёртов дед с тобою!
Огорчения не скрою,
Что былых избытка сил
К старости и след простыл."
"Вот тебе с вареньем дуля!
Отвечай! - сказал дедуля.
Что сама не лезешь крыть?
Здесь без толку будет выть!"
"Я не вою, а лютую.
Дела хочешь? Всё! Стартую!"
Взлезла баба вверх - на крышу,
Забралась ещё повыше,
На носочки стала лихо
И застыла. Всюду тихо.
Лишь трещит под ней дощечка.
Бабка блеет, как овечка.
Доска трещину дала,
Баба чуть не померла.
За сердце рукой держась,
Вся в рыданьях утопясь,
Вмиг качнулась, полетела
И цветы свои задела.
Тут и дождь ушёл за гору.
На небесную простору
Солнце в тот же час вкатилось,
Засверкало, закрутилось.
Баба с дедом в дом ступили,
Чаю с липой заварили.
С крыши капать прекратило.
Горе им вконец постыло.
Лад покрыл обратно тлен,
Словно не было проблем.
Только кровля всё ж худая.
Дела вдаль не отлагая,
Дед полез на крышу вновь.
Месяц светит над землей.
В серебристой дымке ночи
Протирает баба очи,
Миг боится пропустить,
Деда снова не словить.
К счастью, горе миновало.
Крыша пуще новой стала.
Дождь уж снова припустил,
Но избу не посетил.
Тишь да гладь, да лад кругом.
Снова пар над кипятком.
Чай с вареньем на столе.
Мир в душе и на земле.