Мараварская рота

Ущелье Маравары – дорога в Пакистан.
А в середине кишлаки Сангам, Дангам.
Петляет средь камней и валунов тропа
местный Некрополь ,
ночуют караваны в этих развалинах всегда.

Прошла команда – на зачистку кишлаков…
Дувалы замерли – нас ожидали…
Наверняка засада?
– А значит комом первый блин.
– И почему-то стало жаль комбата ?

Самонадеян супермен, почти Делон – Ален ,
штабной повеса и спортсмен.
Он думал, что война прогулка
Манеж – центр Москвы,
мимо Кремлевских стен.
В цвету Тайнинский сад,
и процветает бессвязный бред,
и старческий маразм
вождей сомнительных побед.
Зачем кому-то вешать ордена,
когда начавшись – проиграна война ?

На что надеялся упрямый мадригал ?
Приказа не отдав: Отбой !
В Асадабад на базу все – домой…
А ведь на что-то в тайне уповал.
А может разум помутился –
и вовсе он не понимал,
что роту первую на смерть посылал…

Приказ. Группа вошла в кишлак.
Раздался первый выстрел –
а значит, час истины настал.

Зачем случился кровавый этот бой ?
И каждый друга был готов закрыть собой.

И неожиданно пропала в эфире связь,
и не хотелось – мордой в грязь.
Ротный Цебрук уже тогда все осознал
всего в полушаге от смерти он стоял,
ведь раньше лишь на полигонах воевал.
И было жалко, так верящих в него ребят:
Со мною двое – остальные все назад.
Приказ жестокий, но надо исполнять,
как всем хотелось рядом с ротным
тот первый и последний бой принять.

С ущелья не ушел никто тогда...
Ведь жизнь в кредит спецназу не нужна,
когда, спасая избранника судьбы, – тебя
в кровавой схватке гибнут
ни в чем невинные друзья.

Приказ начальника святой закон,
Цебрук поставил жизнь на кон,
птенцов своих огнем от смерти прикрывал,
но в шею пуля с бура его сразила наповал.

Коля Некрасов за валунами на тропе
остервенело, кинжальный вел огонь.
Искусанные губы шептали :
Мама! Прощаюсь я с тобой…
Мне было не дано познать любовь,
и внуков подарить тебе…
Прости, что причинил тебе такую боль…

А взводный Кузнецов услышал
средь выстрелов гулких из ДШКа :
Командир уходи – прикрою тебя…
Я с детдома мальчишка, у тебя же семья…
Планида такова моя за то,
что там меня не научили почитать Христа
и бычья шея без креста –
она тростинка, и на ветру ломается всегда.

Лейтенант прикрыл группе отход
Как было мало времени для жизни
отпущено судьбой.
– Пацаны уходите, Вы должны еще жить !
Но считанные были им отведены часы.

А уж когда в ущелье остался он один,
с простреленной ногой
прицельный вел огонь.
Короткий бой. И нет прикрытья за спиной
Закончился боекомплект.
И не спастись, когда патронов нет.
Осталось лишь несколько гранат.
Чужие жизни они уносят в ад.
Одна…
вторая…
третья…
Застыл на камнях, ожидая моджахедов
и якобы готов для плена…
Четвертая таилась на груди
взрыватель далеко отброшен.
К Тебе Господь иду – и вовсе не один.
И если сможешь, то прости,
и правду всем о нашей роте донеси.

Их налет подавили, сколько пало голов ?
Незавидная доля, к ней не каждый готов.
На плацу в батальоне хмурые лики
и не знает никто, что дальше их ждет.

Возмужали мальчишечьи лица,
скупые слезы вместо детских истерик,
еще не знают, как можно водки напиться,
а на Руси всегда штабные офицеры
по восемь взяток ловили на мизере.