СВЕТИЛЬНИК ЖЕНСКОГО УБОРА (ДЕВУШКАМ С ВЫСОКИМ ЧУВСТВОМ НЕБА)

ВВЕДЕНИЕ ВО ХРАМ ПОЭМЫ

Сейчас звонят колокола
от Церкви Троицы и Неба,
моя любимая ждала,
моя любимая радела;
и я вас зА руку беру
и по высокому карнизу
любовной древности в миру
веду к молитвенному бризу.

Это не ветер, это бриз -
он в каждой девушке порою
так дарит приходящим приз,
что ты задумался над ролью,
и жесты рук, как крылья птиц,
лучи вишневые вонзают,
и слава сходит со страниц
в основу женского сознанья.

О ренессанс моей души!
Моей поэзии победы!
Как хорошо, что падежи
ведут смиренные беседы
между собою - в языке,
в святом наречии Эдема,
пока дымится, как сакэ,
сердец заветная поэма.

1

Я был влюблен. Она - не знаю.
Нам было по 16 лет.
И вожделенное свиданье
струило непохожий свет
на жизнь мою, пока стремился
воспитывать убогий вкус,
любя и веруя, как птица,
в заветный внешности искус.

Она ресницы не жалела,
она накладывала грим,
словно от памяти шалела
и плавила железный Рим,
и молодая Клеопатра
среди невольниц и рабынь
подхватывала эту правду
театра в стиле НЕ ОСТЫНЬ.

Я пропадал в ее подъезде,
как было принято тогда,
и вся история болезни
страны записывала ДАР
на ленту наших разговоров
и поцелуев, а верней -
прикосновений и узоров
любви неузнанной моей.

В ее руках был некий символ,
который явственно учил:
возьми меня что было силы,
возьми меня и не молчи
о том, что это стало с нами,
как будто Ева и Адам
решили выполнить заданье
и выйти на большой экран.

И я сидел, как на иголках,
в кинотеатрах наших школ,
где танцы Индии на полках
всю ночь готовили укол.
- Вам в Вену или, может, ниже?
- Я очень Австрию люблю.
- Давайте лучше под Парижем
споем историю свою.
И вот уже Высоцкий брался
за этот малый ренессанс
на языке внешкольных акций,
и я садился на сеанс.

Журналы мод, журналы плоти,
чей убедительный подбор
нам говорил: не так живете,
не так ведете разговор,
и я работал на два фронта,
потом на три, потом на пять,
и девушки звучали гордо
и не желали это знать.

Я вглядывался что есть силы
в их фотографии, в их мир:
он был достаточно красивый,
как дальний утренний эфир,
и нужно было что-то делать,
чтоб не разбиться о стекло
их поэтического тела,
невидимого, как назло.

...Вот Финикия. Берег моря
колеблет музыку ночей.
И волны словно бы от горя
стремятся смыть тепло лучей
с жены изнеженного тела,
она по-прежнему, как ты,
что одеваться не хотела
во свете лунной наготы.

Блестел браслет, блестели ногти,
и я вбирал в себя янтарь
твоей души, твоих биноклей,
направленных куда-то вдаль,
и приближенье становилось
таким понятным и простым,
и вся поэзия молилась,
чтоб не сорваться с высоты.

...Египет вышел на прогулку,
и я люблю тебя, а you
мне демонстрируешь фигурно
своих нарядов солею,
и я не знаю, как мы будем
в горячий полдень средь людей
решать контрольную на блюде
твоих мистических идей.

И вот однажды я остался
один, пожалуй, на один
с твоим уютом перформАнса,
где все флаконы как один
красноречивее и проще
кинотеатровской глуши
мне показали стиль и почерк
твоей невидимой души.

Он называется АРЕНА,
он называется ЭКСТАЗ -
как обещание для тела,
нашедшего такой алмаз:
здесь начинается культ Ура,
что взял тебя в свои тиски,
и древность встала, как натура,
на рубежах твоей тоски.

Тоски по истинному балу,
тоски по отданной любви,
тоски по модному журналу,
где ты суть Qween, а короли
тобою собраны под крылья,
и ты их держишь при себе -
в разнообразии усилья
быть ближе и нужней тебе.

2

... И вот уж занавес поехал
куда-то в сторону, и мы
глядим в Японию успехов
на языке рассветной тьмы:
девчонки отпускают крылья,
чтобы познать такой полет
любви, в котором наши были
суть небыли и недолет.

Длина нередко доходила
до метра - этот маникюр
лишь императорские дивы
могли позволить без купюр -
и это было ради Бога,
и это было ради тех,
кто не увидели восхода
в стране сомнительных утех.

Вообще, японская закваска
предполагала секс души.
А остальное - (как бы) маска
не на последние гроши.
И кукольная принадлежность
к театру сексуальных Но -
это сугубая конкретность
во всем, что им запрещено.

Подробности иных ристалищ
заставили бы нас всплакнуть
над нашей скупостью, товарищ,
в самоотдаче и воткнуть
лопату в землю при посадке
картофеля любовных пьес,
где каждый кустик по запарке
бежит от нас куда-то в лес.

Это весьма витиевато,
но правильно, а как точней
сказать о форме самиздата
столь невнимательных ночей,
где есть прелюдия порою,
но коды нет как таковой,
и вся симфония горою
стоит над мужем и женой.

Вернемся в древнюю культуру.
Япония так молода,
что забываешь партитуру
всего безмездного труда
и хочется смотреть на спицы
причесок и таких ногтей,
что сразу ясно: эти львицы
не стали бы вступать в артель.

Их лицевые маски строже:
это сугубый макияж
в тонах и нервах нежной кожи,
свершившей маленький вояж
к последней бледности желанья,
а предназначено оно
для всей культуры мирозданья,
в очах увидевшего дно!

Там, грубо говоря, вершится
их напряженная судьба:
здесь каратэ и джиу-джитсу
имеют корни и раба.
Якудза - это желтый череп
на фоне якобы молитв,
где и де Саду дали б "челядь"
уже для ада в полный вид.

Гордыня - вот пружина боя
их гуру или "мастеров".
А секс причем? А секс прибоем
шумит вокруг чужих даров
на этом мордобое ради
тех самых утонченных стрел,
чьи отголоски на ночь глядя
сей "воин" якобы прозрел.

На самом деле отголосков
здесь нету и не может быть.
Они остались там, где воздух
был намагничен; и любить
за деньги, как сегодня любят,
есть профанировать уже
не только правду, но и юмор,
присущие любой душе.

А внешне... что же, это гели
и весь "Max Factor" кутерьмы.
И все это в любом отделе -
до самой ветренной зимы -
имеет форму дисковвода
в гордый спектакль-канитель...
И там, где некогда погода
о Боге - ныне секс-артель.

Япония! Стряхни оковы
и снова стань сама собой!
Твои безбедные альковы
охотно стали бы судьбой
моей, когда б я ни влюбился
в иной - божественный рассвет...
И сердце сызнова стремится
очиститься во цвете лет!

3

...Здесь начинается культура
Ирана в лунных бликах слез.
Это смиренная натура
ночей, увиденных всерьез.
Это согревшиеся люди,
а звезды как бы говорят:
мы шлем лучи, они вас любят,
но очень далеко горят!

Убранство девушек Ирана
имело общую черту:
на пальцах рук светилась рана,
напоминавшая мечту.
Пространство от ногтей до сгиба
на пальце - красилось в тот цвет,
каким увиделся на диво
встающий над тобой рассвет.

И Пакистан воспринял это,
а Индия занемогла
и предпочла сему браслеты
из золота и серебра,
и знаменитый отблеск касты
на лобике любой из них -
это сиятельные капли
древнейших культов для одних.

Одних. Совсем одних пред Богом,
дающих этим знак Ему,
что их смятенная дорога
перекрестилась на дому:
и дети Наль и Дамаянти
вошли в семейственный покой,
чело украсив каплей SANTI,
пролитой жизненной рекой.

4

...Здесь продолжается Египет
и Нефертити рубежей,
возненавидевших погибель
души на каждом витраже,
и философия их мумий -
попытка сохранить себя
для новой жизни в той натуре,
какая называлась Я.

Да, принцип бабочки. Флоренский
и Розанов здесь не правы
лишь только в том, что это сердце
надежд уснувшей детворы.
Нет, это ветви боковые,
поскольку ствол на небесах -
в Эдеме, в истинной Твердыне,
как в Церкви Господа Христа!

Им небо открывалось в духе.
Они старались, как могли,
познать Симфонию на звуке
религиозности земли.
И сколько было откровений,
открытий, камерных искусств,
науки одеваться, Время,
когда выходишь, как из Уст!

Бог говорит: и ты выходишь:
как слово с маленькой. С Большой
они воспринимали помощь,
оказанную за душой.
И девушки Египта в полночь
однажды поднимались на
вершину храма, слышишь, помнишь,
чтоб с Богом быти как жена.

А как они при этом были
одеты - это ни к чему.
Там суть была в духовном пыле -
в алкании родить Ему
Наследника, Царя и Сына,
что и исполнилось потом
в других чертогах благостынных
с Пречистой Девою, фотон!

(Скажу на ушко: там одеты
они бывали лишь в любовь,
и макияж их шел по телу,
как разделительный пароль:
от головы до самых капель
ногтей на ножках и ступней
они учились благодати -
в двухцветном зареве огней!
По центру - полоса - по носу
и ниже... справа - фиолет,
а слева - данью абрикосу -
оранжевый ярчайший цвет.
Ступни - в глазах, ладони - в небе,
а иглы рук, прости, в крови
успешно загнанных оленей,
изнемогавших от любви!
Да, на ногах браслеты были
сложнейшей формы и красот.
И педикюра не забыли,
но только он совсем не тот,
что вам предложат по салонам,
поскольку это на поток
давно поставлено по склонам
невыразительных проток.
А там он делался годами
и огранялся, как алмаз.
И это было под ногами
небес, спустившихся на нас.
А волосы - убором ночи -
как бы заглаживались за
высокий принцип многоточий
и открывали полюса...
Шли босиком, земля вдыхала,
и храм студил твои ступни,
и ты с тех пор не отдыхала
от к Богу пристальной любви!!!)

5

...Здесь начинается Израиль
ветхозаветный, как он был
во времена святого знанья
о красоте духовных крыл:
и Руфь склонялась, подбирая
колосья, чтобы Ноеминь
была довольна и до края
земли услышала: аминь.

А Руфь была иной по роду,
но как-то так управил Бог,
что все еврейки слава Богу
навек запомнили урок,
и не по крови, но по духу,
по всей ея живой душе,
она, конечно, ближе к слуху
Святого Господа уже...

И прежде чем войти к Воозу
и быть угодною ему,
она, наверное, вопросом
не задавалась - почему...
Украсилась, как украшались
в то время девушки полей:
и вот ложится на скрижали
Библейской правды алтарей...

А что там можно было сделать?
Поля, колосья да свекровь.
Омыть водой последней тело
да подвести немного бровь?
Но эрос непохожей Руфи
доселе убеждает нас
не меньше, чем глаза и руки
принцесс, ушедших под атлАс.

А чем? Смирением и верой.
И правдой послушанья той,
с кем, верно, на полях хотела
одной укрыться нищетой.
Есть в Руфи то, что превосходит
иную внешность, хоть она
была красивой по природе,
поскольку это тишина.

С такою муж не знал бы горя.
Как и не знал его Вооз.
Моавитянка, где такое
селение? Там, где Христос -
не географией, но силой,
наверно, пребывал с тобой,
моя священная Россия,
моя спасенная любовь!

У Руфи - параллель с Россией,
где и Вооз - меридиан,
но Самый Первый там - Мессия,
хотя Он и не назван нам!
Он словно в воздухе парит там
и помогает собирать
России-Руфи свет молитвы
и благодать на благодать!

6

Здесь начинается слиянье
Израиля на небеси
и нашей общей, самаряне,
одной-единственной Руси.
Как бы вхождение друг в друга,
взаимопроникание,
переплетение и мука
взаимного алкания!..

И есть мотив совсем особый
в Библейской правде высоты:
се, Суламита - Соломона -
за небесами той звезды...
.............................................
.............................................
.............................................
.............................................

Или Эсфирь. Совсем иное.
Совсем-совсем другая песнь
под шум великого прибоя
красы ВЫСОКАЯ БОЛЕЗНЬ.
И выход к Новому Завету
отверг утешенность собой
и вывел к истинному свету
живой РЕЛИГИИ ЛЮБОВЬ!!!

Мария Магдалина - встреча
веков на пристани надежд,
где каждый слышал от Предтечи:
грядет Спаситель! И одежд
на Иудее не хватало,
чтобы достойно и легко
принять осанну или славу,
сиявшую во мгле веков!
И ты, девчонка из деревни,
пришедшая сюда затем,
чтоб стать когда-нибудь царевной,
не обманулась перед Тем,
Кто исцелил тебя, и сразу
ты волосы свои несла,
как будто истинную фразу
Писания произнесла!
И свет в окне Исиды SOUL
погас, как жертвенный огонь,
и Магдалина стала Слову
служить, спасаясь от погонь
жрецов - лжецов былого блуда,
что обеспечивали сон
души на вернисажах уда,
вдруг посягнувших на Сион!
В Марии красота такая
и искренность убора, что
слова, глаголы, придыханья
Империи входили в шторм
освобождения от прежних
стереотипов, и любовь -
в уборах веры и надежды -
входила в кровь, входила в кровь!
Равноапостольная сила
тебя обрящет и возьмет,
когда Мария Магдалина
святую проповедь начнет.

И Матерь Господа Живого,
живущая на небесах
земли и подвига и Слова -
всегда СВЯТАЯ КРАСОТА.
Се, воплощенная... как будто
Небесный Рай явился нам
и подарил смиренье утра,
в нас созидающее храм;
и дщери древней Иудеи,
Египта, Палестины и
самой украшенной идеи -
забыли, что они свои.

Они увидели иное,
к чему стремились всей душой,
но им мешало плотяное,
порой укутанное лжой,
и только оставалось чувство,
что все земное прах и тлен:
в узревших Матерь Иисуса
Христа - в небесном хрустале.

7

Есть разница в убранстве плоти -
посредством, так сказать, земли;
и пребывания в полете
надежды, веры и любви,
но мы священного не помним,
а тленное - всегда при нас,
вот и стараемся иконам
продемонстрировать свой транс.

Иконописное искусство
не призвано передавать
оттенки внешнего... как грустно,
что не умеем понимать.
Есть чудотворные иконы,
но исцеляют-то они
высоким даром Божьей кроны,
достигшей до твоей брони!

Увы, страдающему люду
не до красот лица и форм.
Но это тоже Божье чудо,
далекий женственный Афон.
И он целит, но по-другому!
Он истинно порой целит!
Любовь становится каноном,
входя в религию молитв.
И лоск твоих упорных выгод
вдруг набирает высоту,
канон подсказывает выход,
и ты восходишь ко Христу:
к Святой Животворящей Чаше
в Церковном Таинстве, когда
становишься теплей и краше
в своем стремлении сюда.

И Божьи строки, словно стрелы
из лука меткого стрелка,
вас посвящают в каравеллы
небес родного языка.
И ты выходишь, как в Египте,
из Храма Слова и Отца -
в духовном облаке молитвы,
тебя избравшем для венца!

И музыка твоя и руки
с ногтями, острыми, как луч,
напоминают свет и звуки
великих песен: это ключ
к тебе самой. К тебе как храму,
где может преклонить Господь
главу Свою; а по экрану
идет ухоженная плоть...

Се, плоть, душа и дух в единстве,
в гармонии и доброте,
не знающих ни лихоимства,
ни зависти к иной звезде.
А это есть начала веры,
надежды, истинной любви
к Богу и ближнему - примеры
тому бывали у земли
и неба...
...Вот, любовь и тайна,
девчонка дальняя моя,
все наши школьные свиданья
на перекрестках Бытия.
И я иду по коридору
вечерней улицы домой
и понимаю по-другому
любовный опыт мировой.

Это высокая надежда
на сопричастие Тому,
Кто нас соткал в утробе прежде
одежды нашей - и Ему,
моя любимая, виднее,
когда и как тебя одеть
и как тебя украсить в вере,
и как на это посмотреть...
Ведь есть у Иезекииля
глава 16-ая. Так
бывало с каждой, кто любили
предпочитать Ему кабак.

А правда пребывает в духе.
А правда - истинно трезва.
И все исконные потуги
восходят к правде мастерства.

ТАК мне открылся мир особых
национальных секс-культур.
Любая женщина в восторгах
неповторима, мистер Ур,
и украшается, Нивея,
не по рецептам - по чутью,
а иногда по вдохновенью,
как по весеннему ручью.

А гамму украшений тела,
извольте, можно подобрать
на фортепьяно слов и дела -
и благодать на благодать!
Здесь важно все - от настроенья
до сверхзадачи: почему
ты обретаешь эти звенья
своей поэзии - к Нему!!!

Да будет так. Светильник веры
и есть Светильник красоты.
А остальное, королевы,
Святые Райские Сады...