Ночь свои учебники достала,
расстелила карту на столе,
занялась понятием астрала
на своей страдающей земле.
Месяц к ней склонился, что-то шепчет,
будто бы воспрянув ото сна,
женщины, похожие на женщин,
с Богом засиделись допоздна.
Пишет ночь, усердно что-то пишет,
просит не мешать, не подходить
с глупыми советами и иже,
чтоб младенца-утро не будить.
И открылся - некой анаграммой -
звездный непридуманный сюжет:
свет Иоакиме с Божьей Анной
вверх идут по лестнице блаженств.
По созвездьям, словно по ступеням,
тихо к ним спускается Отец,
и горят мои стихотворенья
в перекрестьи свадебных колец.
Вот они и встретились...
Не видно
их теперь в небесной высоте.
Только сокровенная молитва
долгим эхом слышится везде.
Добрым плугом вспахивает Пастырь
влажные небесные поля.
...И Марина шепчет: "Я согласна.
Я давно пред Господом твоя".
Значит, я добился снисхожденья.
Женщину свою завоевал.
Никакого, милая, сужденья
не имеет вражий арсенал.
И опять я становлюсь ребенком,
маленьким отличником в краю
птичьего большого перелета,
словно в Отчем Истинном Раю.
...Это свет вечерний. Это небо,
как оно мне слышится порой.
Это выше нашего ночлега,
это как бы Божий аналой,
на котором разложило утро
ноты, песнопения любви,
и восходят к небу поминутно
наши имена в сырой дали.
|