МАНДЕЛЬШТАМ

Моим друзьям поэтам


О.Э. Мандельштам был в жизни человеком, что называется, нелепым.
Угловатым в движениях и поступках.
Неизменно насыпающим горку пепла на собственное плечо, пытаясь стряхивать его резким движением себе за спину.

Личные и бытовые неудачи и каверзы преследовали Осипа Эмильевича всю жизнь и даже после смерти. Например, посадит тополь, а его, уже выросший, возьмут да и спилят.
Женится, а жена окажется еще более беспомощной и неприспособленной к быту, чем он.
И так - во всём.
Словно кровное (но такое по правде чуждое) иудейство не могло ему простить отрыва от своего, в отличие от ссыльного христианского тополя, такого еще могучего и древнего ствола.

Быт Мандельштама не любил. Не любили и деньги; и даже собственные родители Осипа жаловали не очень. Что для еврейских семей нетипично крайне. Это не мы, русские, у которых это обычное дело и чуть ли ни норма отношений, особенно если человек занимается не тем, чем ему, по мнению родных, приличествует заниматься.

Но Осип не сдавался и изо всех своих слабых сил цеплялся за жизнь и эпоху, пытаясь подстроиться и "быть полезным членом общества", а какого именно общества - неважно. Любого, которое сейчас у власти и наверху. И всё, в чем его обвиняет Марина Цветаева (заступаясь за другого человека, как бы защищая его от Мандельштама) в своем знаменитом "Ответе", фактически верно.
Но факты - это одно, а реальность - нередко иное.
И лавировал Мандельштам на стыке революций (да и раньше) совершенно попусту и напрасно. Вхолостую. Ни карьеры нигде ни сделал, ни денег не заимел, ни даже "своим" ни для кого по правде не стал.
Клеймо Поэта, с рождения выжженное на лбу, не позволяло быть кем-то иным: угодным или хотя бы удобным для кого бы то ни было.
Это нужно четко понимать, читая обличения Цветаевой.
"Да, всё так, ну а дальше-то что?"
А дальше...

Это удивительно, но Мандельштам, еврей Мандельштам, больше всего на свете любил Древнюю Грецию и Италию Данте Алигьери.
А еще - хорошо натопленные комнаты и шоколад.
Простим его, наперекор Цветаевой, за это.

Свои великие (и такие небольшие по объему) стихи Осип Эмильевич
писал месяцами. 8-12 строк - 2-3-4 месяца. Случай в русской поэзии
тоже единственный.

Желчен? Конечно. И в своих оценках людей Мандельштам ни с кем не церемонился и никого особо не щадил, идя за раздражением минуты.

Ну а его гениальные "эллинистические" (а на самом деле - действительно глубоко АНТИЧНЫЕ в духе и сути, чего, находясь внутри христианской традиции, добиться практически невозможно) стихи вы читали и знаете.

Думаю, знаете и прозу и эссеистику. Особенно "Разговор о Данте" - лучшее, что есть о Данте в России доселе.

В 1933 году Мандельштам неудачно пошутил.
В контексте того времени и тех отношений это можно назвать именно так. Время было юное и очень веселое.
И оно неумолимо подходило к концу.
К 1934 году Сталин уже не был Сталиным 1930 года и раньше, когда стихи Мандельштама еще бы легко сошли ему с рук.
Нет, Сталин уже перестал быть веселым грузином Джугашвили, первым соратником не менее веселого Ленина, но стал настоящим Восточным Тираном.

Так что и здесь нелепому Мандельштаму "не повезло".
И он погиб.

Да не мгновенно, а с восточной издевательской расстановкой: в скором и спором течении ударной пятилетки трудящихся.

Погиб уже в лагере, то ли выбросившись или выпав (не удивлюсь) из госпитального окна на камни тюремного двора; то ли умерев с голоду.

"Всё, Александр Герцович,
заверчено давно!
Брось, Александр Сердцевич,
чего там, все равно!"


2014