Она одна, она устала, она не может больше так,
от ледохода к ледоставу, от двух разводов в новый брак,
но что-то припозднился третий и не торопится войти,
остался за порогом тверди в районе жизни и пути.
Вот так и мы с тобой когда-то, моя продрогшая Олен,
от Неизвестного Пилата шли по дороге перемен,
монофоническая песня, монофонический мотив,
каких еще тебе конфессий по берегам осенних нив.
Моя тоска, моя надежда, мой неизменный септаккорд,
твоя безудержная нежность под убедительный притвор
опять заброшенного храма, как будто не было еще
восстановительной программы среди прославленных трущоб.
Нет ни священника, ни даже простого сторожа, дверей,
и ветер найденной пропажей внутри гуляет, как еврей,
пересмотревший скарб домашних, и вот, найдя среди тряпья
икону, выдвинулся к башне, что не его и не моя.
Изображенье полустерто, но приглядевшись, различишь,
что это Иоанн Четвертый с тобой венчается, малыш,
а чем венчанье завершилось, тебе, наверно, лучше знать,
ты отрицаешь, ты свершилась гораздо позже, так сказать.
Опять один, опять усталый, опять не может больше так;
и я, как путник запоздалый, спешу к тебе, спешу на брак,
а что мы после будем делать, как ни слоняться по степи
и ни дружить с осиротелым осенним ливнем на цепи.
Ты плачешь, вот о чем ты плачешь, тебе всё кажется, что я
бегу поставленной задачи, девчонка вещая моя,
да будем, будем мы венчаться, куда мы денемся теперь,
нам нужно только повстречаться среди негаданных потерь.
|