Странный

Памяти застывшей осколок последний
Охраняю стойко мироточащей иконой,
И лист, как верный, надежный посредник
Распластался небрежно белый и голый.

Не праздновать свадьбами с ними мне,
В мозга нутре ночами я режу их.
Нареку же теперь, как ребенка именем,
Станут нежными, бежевыми.

Дождем осенним прольюсь на выжженную
Землю, в попытках раны залечить.
Надеждой согреюсь, а вдруг раз, и выживут.
Странно, так тихо, никто не кричит.

Не может так быть, неужели, неужели
Отыскать не сумею, сотню раз проверив,
Свои мысли по бусинам не сложу в ожерелье,
И не выпляшу с ними на потеху Люцифера.

Мысли, как безумные скачут по мозга коре,
Успехом не увенчались поиски адресата.
В коробку сложить бы точки и пробелы,
Лентой обернуть,надушить чуть-чуть сладким.

Чтоб казалось съедобно, упакую бережно,
Бреши заклею глаголами и наречиями,
Все, что переживаю, или когда-то пережил,
Мешком заплатанным взвалю на плечи.

Мне бы туда, где по жизни ведомым
Быть можно, каждый день не таясь и не прячась,
И кричать вдруг начну раскатами грома
Так, чтоб не слышно моего плача.

Покрашусь как клоун: яркий, цветастый,
Ведь себя не выделишь теперь запятыми.
И, словно стада дум своих пастор,
Словом сортирую малые и большие.

Может, землю окропить своей кровью,
Чтобы, если соберусь гостить на небесах,
Оставить здесь, пропитанные любовью
Белые и красные тельца.

Или на флейте языка рвано-грязного
Перед чертями и бесами пиликать.
Самому Сатане, сколько раз взывал к нему:
Жуткому, как смерть и красному, как клубника.

Песни просто так не льются изо рта,
Открыл и запел соловьем на ветке,
А страданием вызваны, как таблетками рвота,
Комьями валится неожиданная, едкая.

Ах эта жизнь, как старое пианино,
Из которого вырваны белые клавиши.
А я такой мягкотелый, ранимый,
Не возьму на сдачу этот грех на душу.

Открой свои уши, тогда визгом своим
Я тебя, может, испугаю сначала
Но в нем, будто в визге закалываемой свиньи
Услышишь вдруг блеклый шепот отчаяния.

Небо-предатель, покрылось тучами,
Совсем без света и звезд мириад,
Жизнью такой настолько вымучен,
Что уже до смерти боюсь умирать.

В попытках донести все метко и точно,
Чтоб мысль полетела свободной птицей,
За время раздумий над следующей строчкой
Выжелтела уже не одна страница.

Странный, я слышу, такой уж вышел,
Брожу средь обычных, сторонясь как опальный.
Ну и пусть, страшнее всего услышать,
Что стал я
абсолютно нормальный.