Струна была совсем одна и с силой в тишине,
С глухим ударом из окна, ворвался дождь к струне.
Скрипел, как ржавая петля, лупил и грохотал.
И эхом улетел в поля, а после перестал.
И замер ветер на витке скрипичного ключа.
Лишь паучиха на колке, нить лапками суча,
Из потребительских причин цеплялась за струну.
И без мучительных кручин, она ее одну
Опутывала не спеша, здесь мастерив силки.
А ветер, бедный, чуть дышал, смотря на узелки.
И точно сделанный расчёт план в действие привёл.
Тех гипнотически влечёт, чей нос чутьем подвёл.
И рады пожалеть себя, пищат наперебой
О злоключениях трубя иль хвастаясь судьбой.
Струне, казалось, не до них. Сквозь алчный шум и гвалт,
Гадая, спит или притих, искала ветра взгляд.
Искала тщетно. В темноте, от страха сам не свой,
На паучихином кресте он, силясь, рвался в бой.
И самый тонкий ее нерв, про робость позабыв,
Беззвучным эхом зазвенев, опешил от борьбы.
Опешил ветер, но смекнув, задел струну слегка.
Спружинил, весь капкан смахнув, и замер у колка.
Бежала паучиха прочь, ругая белый свет.
Спешили узники, не в мочь уж накропать навет.
Струна могла бы первой стать. Сыграть от МИ до ДО.
Но, чем иллюзии питать, надеясь на гнездо.
Искусно отыграла шанс слиянием в дуэт.
Наметившийся резонанс воспел потом поэт.
|