Мне шестнадцать...

Мне сегодня припомнилась Юность,
Постучала в окно поутру...
Я тотчас же во сне встрепенулась!
Окунулась в шальную игру...
Здравствуй! Лето шестнадцатилетней!
Милой бабушки тихий удел...
И конюшня в подворье соседнем,
Где мой дед снаряжал лошадей.
Выходила кобыла Карюха
На поросший осокою лог,
Дед водил «молодую» по кругу,
Под уздцы, не навьючив седло.
Называл он её молодою,
А лошадке – семнадцатый год…
И смиренно идёт под уздою,
Убежать не стремится вперёд.
Мне – шестнадцать, Карюхе – семнадцать,
Без седла усидеть не могу,
Да и надо ль особо стараться?
Лучше я до цыган добегу!
Встали табором возле деревни,
Утром с миром заходят в дома,
Просят хлеба – обычай-то древний:
Кочевым – наготове сума.
Им кладёт сердобольная бабка
Каравай, да и сала шматок…
Сена взявши, «по-братски» – охапку,
Удирают тотчас наутёк!
Дед грозится: «Как Бог их выносит!
Напоследок готовы стащить!..»
У Николы Угодника просит
Бабка – их ради деток простить.
Я гляжу им вослед на дорогу,
За кибиткою пыль поднялась…
Табор снялся… Исчезла тревога:
Не сожгли. Значит, нечего красть!
Нищета… Нам она непонятна.
Хоть и спали в гостях на полу,
Вот и Юность ушла безвозвратно –
Не вернуться к родному селу…