Это Мнятке не привиделось и не приснилось. Это было явное, что она помнила до появления на Землю. Она снова взглянула на монаха с каким-то оцепенением. И когда он сурово её спросил:
- Что тебя гнетёт? Какой страх мутит твои мысли? Уже и поздно. Пора укладываться на сон грядущий. Как тебя там, Маня, раздевайся и ложись спать! Приказал монах. Так можно и до утра простоять. Стоишь, как Коломенская каланча. Сейчас уже поздно думать, коль мы с тобой встретились. Монах подошёл к Марии и стал помогать ей снимать с неё на спех коричневый сарафанчик, сшитый, всем известной портнихой в Ледяном.
- Не бойся, чего дрожишь, как осиновый лист по осени. Ишь губы-то как зардели? Как яблочко спелое губёшки- то, так и хочется откусить малость, и потянулся монах Терентий к губам Марии.
Машу никто никогда не целовал, не то, что не целовал, а даже по голове не гладили. Жила и жила, как горькая полынь на обочени дороги, икому не интересная и не нужная. Юному существу не было страшно. Её детская голова не могла осмыслить к чему бы это?
- Не надо, батюшка! Не надо! Грех-то какой! Мне страшно! И Мария кинулась было к двери позорной лесной избушки в одном сарафанчике.
Но Терентий так неловко и больно схватил её за руку, что слёзы полились сами собой по щекам, которые ей никак и нечем было вытереть. Одной рукой она отталкивала бородатое лицо монаха, а другая рука была в жёстких, грубых лапах, с мозолями у монаха. Силы были неравные. Борьба маленького человечка – девочки с яростным насильником, который носил человеческое лико, как свирепый зверь, накинулся на Марию, разрывая её любимый сарафанчик.
Продолжение...
|