Я вглядываюсь в лица ленинградцев...

(это стихо автобиографично, я его не дописала, но часть решила разместить сегодня, в День Победы)

С Праздником! С Днем Победы!!!

Я вглядываюсь в лица ленинградцев-блокадников,
Вдруг бабушка, вдруг дед?..
Они могли в живых остаться,
Они могли дожить до этих лет…

А вдруг отец, всю жизнь найти мечтавший,
Своих родных, отнюдь, не сирота.
И может быть, его считают павшим,
Оплакивая долгие года.

Английский - Маклина…Ведь всё же пережили
Две самых страшных, смертью стынущих зимы,
Но как не берегли его родные,
СильнЫ и длИнны руки у войны…

В 42-ом, бомбёжкою, обстрелом…
Все строчки стёрты в метрике отца.
В развалинах нашли(как уцелел он?)
На глаз…четырёхлетнего мальца.

Совсем исчезли страх и потрясенья
Из детской памяти(что б не сойти с ума),
Она спасает – это без сомненья,
Взамен же…пустота и тишина.

Отправили в больницу, (был ли ранен,
Контужен? Не известно ничего)
А в новых документах написали
И имя, и фамилию его

(Его…или нашедшего? - как часто
В блокадном городе давали имена)
Кто мать, отец? – всё в памяти погасло,
Лишь прочерки поставила война…

На глаз… или он помнил? – год рождения.
А день рождения? Скорей всего второй –
Бомбёжки день и день его спасенья,
Той страшною военною весной.

Отец не знал, его усыновили,
И летом из «блокады» увезли.
Себя он помнит позже – лишь как жили
Уже добравшись до «большой земли»…

Так стал Морозов, по приёмной маме,
Сменив фамилию, возможно, в третий раз,
И нес ее по жизни он годами,
Остался он Морозов и сейчас.

Он ВЫЖИЛ, был усыновлен! И всё же…
Такой несладкой жизнь была порой!
Себе твердя, что это невозможно,
Ему казалось – он в семье чужой…

Однажды тихий разговор услышал:
«Послушай, ты должна ему сказать…
Он должен знать! Быть может, кто-то выжил…»
Вошёл – замолкли дядюшка и мать.

Но годы шли, давно как умер дядя,
Отец стал взрослым и завёл семью…
Молчала мать, в блокадном Ленинграде,
Запрятав тайну глубоко свою.

Он больше ей не задавал вопросов,
Берег её, берег её покой…
(продолжение следует)