Глава 21" В Сталинске - все по- сталински"

В СТАЛИНСКЕ – ВСЕ ПО-СТАЛИНСКИ


г. Сталинск, просп. Энтузиастов


«Политика отсечения, метод
пускания крови –опасен, зарази-
телен: сегодня одного отсекли;
завтра другого, послезавтра тре-
тьего, - что же у нас останет-
ся в партии?
И. Сталин,
из речи на XIV съезде ВКПб


Меж тем был близок тридцать пятый –
в витках смертей – еще виток,
вместо расцвета, - год распятый,
годок, попавший под каток.

Нам жизнь и так была не в сладость,
но в городе растущем молодом,
узнали вскоре страшный адрес, –
который в деле, - не в названии,
отмечен в соцсоревновании,
ударным праведным трудом –
Энтузиастов первый дом!

В том доме дьявольская сила
с прожорливым серпастым ртом,
и встреча с ней всегда грозила
отнюдь не божеским судом.

…Он был везде в стране свободной
среди полей, лесов и льдин,
столь всемогущий и народный –
всегда под номером один.

Он деликатный и родимый,
сопутствующий нам везде,
защитник наш необходимый –
наш сталинский НКВД.

* * *

…По всей стране
гремело соцсоревнование:
в труде и жизни, -
как стальной закон,
и на местах отлично знал
свое призвание
любой НКВД,
ячейка и райком.

А вот еще позорная
в истории строка –
как не сказать о том
что здесь творили,
и как у них
не дрогнула рука –
приспешников ретивых
из ЧКа:
сколько дорог невинной кровью
окропили,
когда, собрав призывников
со всей Сибири,
(как будто не было
достойных конкурентов –
тем скромным юношам
из «чуждых элементов»)-
когда, их вырвав из семей,
одних издалека,-
под дулом гнали и везли
на стройку «КМКа».

…На Кузнецкстрой вслед за волной
рабочей силы
спешила и репрессий новая волна, –
что судьбы, как бетон месила, –
чтоб строилась великая страна.

И так приказу свыше повинуясь,
по методам достойны и равны,
друг с другом дружно соревнуясь –
шли параллельно две волны.

С распоряжением ОГПУ «Троцкисты»,
враз ожил город и рабочий стан,
вдруг появились и враги и активисты,-
когда сигнал к большой облаве дан.

Печатный орган быстро понял дело –
на то и рупор, чтоб не прятаться в кусты:
«Сталь Большевистская»* вскипела
от праведной народной клеветы.

И вместе с осуждением и гневом, -
кипящей лавой, как из доменных печей,
кампанией, развернутою домом первым,
как в деле и троцкистов, и врачей, –
подобный блеянью шакальих свор –
весь изощренный ругани набор.

Со всех плакатов алых и страниц:
«Разоблачим и смертью покараем
наемных, подлых диверсантов и убийц,
врагов народа, - жалких крыс –
как бешенных собак перестреляем!»-
так и гремело над Кузнецким краем.

*Городская газета г. Сталинска в 30-х годах.

Неважно, что частенько
анонимным
рабочих и колхозников
был глас,
по сути главное:
был смелым и активным, –
как раз что надо, -
чтобы выполнить
наказ.

…На комбинате вечно
дела - ворох,
всегда – и пред,
и – пусковой аврал;
ворвавшись в будни,
новый страшный
молох, –
как воронье,
слетевшее с заборов, –
людские жизни,
словно падаль,
пожирал.

В ход шли и клевета
и анонимки
на руководство и участков
и цехов,
и к нарисованной газетою
картинке
до скорого расстрела –
несколько
штрихов.

…Главой репрессий был чекист
Ровинский, –
решителен, силен, как гладиатор
римский.
О нем хвалебные статьи в газете
ко дню двадцатилетия НКВД, –
как лучшему защитнику людей на свете
в столь благородном непростом труде,
и благодарности народные, до слез, –
как корчевателю врагов «змеиных гнезд».

Работая с народом в тесной связке,
не покладая твердых чистых рук,
по интуиции своей или подсказке,
он разгромил в намеченном порядке
на «КМКа» среди администрации –
в сети законспирированной
организации –
несколько больших
диверсионных групп.

Его не обвинить
и в неразборчивости,-
из руководства выбивался
лучший цвет:
средь мыслящих – выше процент
испорченности ,–
поэтому им изначально
оправданья нет.
У образованных, как правило, –
ума палата,
в них подозрительно
происхожденье и родство,
поэтому из арестованных
на комбинате –
подвергнутых расстрелу –
большинство…

К делам преступным,
что вершились без преграды,



В СТАЛИНСКЕ – ВСЕ ПО-СТАЛИНСКИ













173











г. Сталинск, просп. Энтузиастов


«Политика отсечения, метод
пускания крови –опасен, зарази-
телен: сегодня одного отсекли;
завтра другого, послезавтра тре-
тьего, - что же у нас останет-
ся в партии?
И. Сталин,
из речи на XIV съезде ВКПб

Меж тем был близок тридцать пятый –
в витках смертей – еще виток,
вместо расцвета, - год распятый,
годок, попавший под каток.
Нам жизнь и так была не в сладость,
но в городе растущем молодом,
узнали вскоре страшный адрес, –
который в деле, - не в названии,
отмечен в соцсоревновании,
ударным праведным трудом –
Энтузиастов первый дом!
В том доме дьявольская сила
с прожорливым серпастым ртом,
и встреча с ней всегда грозила
отнюдь не божеским судом.
…Он был везде в стране свободной
среди полей, лесов и льдин,
столь всемогущий и народный –
всегда под номером один.
Он деликатный и родимый,
сопутствующий нам везде,
защитник наш необходимый –
наш сталинский НКВД.













174















* * *
…По всей стране













Александр Мананников

гремело соцсоревнование:
в труде и жизни, -
как стальной закон,
и на местах отлично знал
свое призвание
любой НКВД,
ячейка и райком.
А вот еще позорная
в истории строка –
как не сказать о том
что здесь творили,
и как у них
не дрогнула рука –
приспешников ретивых
из ЧКа:
сколько дорог невинной кровью
окропили,
когда, собрав призывников
со всей Сибири,
(как будто не было
достойных конкурентов –
тем скромным юношам
из «чуждых элементов»)-
когда, их вырвав из семей,
одних издалека,-
под дулом гнали и везли
на стройку «КМКа».













ЗОВ ПАМЯТИ И ПОКАЯНИЯ

…На Кузнецкстрой вслед за волной
рабочей силы
спешила и репрессий новая волна, –
что судьбы, как бетон месила, –
чтоб строилась великая страна.
И так приказу свыше повинуясь,
по методам достойны и равны,
друг с другом дружно соревнуясь –
шли параллельно две волны.

С распоряжением ОГПУ «Троцкисты»,
враз ожил город и рабочий стан,
вдруг появились и враги и активисты,-
когда сигнал к большой облаве дан.
Печатный орган быстро понял дело –
на то и рупор, чтоб не прятаться в кусты:
«Сталь Большевистская»* вскипела
от праведной народной клеветы.

И вместе с осуждением и гневом, -
кипящей лавой, как из доменных печей,
кампанией, развернутою домом первым,
как в деле и троцкистов, и врачей, –
подобный блеянью шакальих свор –
весь изощренный ругани набор.
Со всех плакатов алых и страниц:
«Разоблачим и смертью покараем
наемных, подлых диверсантов и убийц,
врагов народа, - жалких крыс –
как бешенных собак перестреляем!»-
так и гремело над Кузнецким краем.
*Городская газета г. Сталинска в 30-х годах.













175













176















Неважно, что частенько













Александр Мананников

анонимным
рабочих и колхозников
был глас,
по сути главное:
был смелым и активным, –
как раз что надо, -
чтобы выполнить
наказ.

…На комбинате вечно
дела - ворох,
всегда – и пред,
и – пусковой аврал;
ворвавшись в будни,
новый страшный
молох, –
как воронье,
слетевшее с заборов, –
людские жизни,
словно падаль,
пожирал.
В ход шли и клевета
и анонимки
на руководство и участков
и цехов,
и к нарисованной газетою
картинке
до скорого расстрела –
несколько
штрихов.
…Главой репрессий был чекист
Ровинский, –
решителен, силен, как гладиатор
римский.













ЗОВ ПАМЯТИ И ПОКАЯНИЯ

О нем хвалебные статьи в газете
ко дню двадцатилетия НКВД, –
как лучшему защитнику людей на свете
в столь благородном непростом труде,
и благодарности народные, до слез, –
как корчевателю врагов «змеиных гнезд».
Работая с народом в тесной связке,
не покладая твердых чистых рук,
по интуиции своей или подсказке,
он разгромил в намеченном порядке
на «КМКа» среди администрации –
в сети законспирированной
организации –
несколько больших
диверсионных групп.

Его не обвинить
и в неразборчивости,-
из руководства выбивался
лучший цвет:
средь мыслящих – выше процент
испорченности ,–
поэтому им изначально
оправданья нет.
У образованных, как правило, –
ума палата,
в них подозрительно
происхожденье и родство,
поэтому из арестованных
на комбинате –
подвергнутых расстрелу –
большинство…
К делам преступным,
что вершились без преграды,
добавить можно
еще несколько штрихов, -
как странно пропадали
целые бригады,
и заменялись без конца
начальники цехов.

Вместе с людьми тех лет
проверены на прочность
их детища – плоды
великого труда,
вместившие в себя
энтузиазм и точность,-
а так же… - скрытый факт
зловещего вреда.

Начальник мостостроя
Николай Ушатин,
хотя построил через Томь
Кузнецкий мост,
не стал порядков заведенных
нарушать он, -
и по доносу осужден –
вредитель и прохвост.

Он жизнь – на мост в суде менял
ответственно и строго,
заклепкой каждой отвечал, -
прочнее якорей,
но мост пролег в судьбе
последнею дорогой,-
из страха мнимой воли -
в бездну страха
лагерей…

* * *

…В быту сосед стучал
на ближнего соседа –
на затаенного врага
и подлеца;
и круглосуточно,
бывало без обеда,
НКВД трудился
в поте своего лица.

И так был густ
тот вал
бесчисленных доносов,
что несмотря на вычурный
служебный пыл,
не оставалось времени
для допросов, –
чтобы конвейер смерти,
не дай Бог, остыл.

А формы арестов
весьма многообразны –
от вызовов с работы
до больших облав,
иль по коварности
просты и безобразны –
для тех, кто невиновен
и доверьем слаб:
повесткой, - скромной
и благообразной, –
чтобы потом не выбраться
из цепких лап.

И с тридцать пятого
до тридцать восьмого
года,
с горы Островской,
распроклятой злой, –
пристанища и логова
врагов народа,
в морозы лютые
и пыльный зной,
вслед за арестом
из землянок скромных,
перевывая вой собак
бездомных, –
ночами раздавался жуткий
женский вой.

И каждый невиновный,
втиснутый в машину,
в мучительных раздумьях,
коротая путь,-
все явственнее видел
страшную вершину,
у края пропасти,-
куда легко столкнуть.

И каждый над собою был уже
не властен,
когда в дороге черный воронок
урчал,
и как не парадоксально, -
не напрасно, -
себя в тревожных мыслях
обличал, -
тогда как каждый поворот
опасностью кричал;
а гордость города - проспект
Энтузиастов,
вслед за казенным оптимизмом –
флагом красным, -
вдруг пессимизмом – Дома Первого,
встречал.

А в тесных камерах
предзаключения,
где был намазан креозотом пол,
страдал бессонницей любой
без исключения, -
кто здесь прибежище
себе на ночь нашел.

Им не читал тогда охранник
лекций
о вреде насекомых и мышей,
лишь креозотил пол
для «дезинфекции», -
(чтоб в рай отправились
без блох и вшей).

Сознанье с ужасом
в обнимку, -
что с бытием так близок
тлен,
и средь несогбенных
колен, -
подавленность с молчанием
наполовинку –
всех поголовно брали в плен …

…И построенье дел всех –
строго по шаблону:
за явным пониманием
отсутствия вины, -
но следуя всегда лишь
большевистскому
«Враги народа» - быть виновными
должны!

Великий парадокс
великого явления,
происходящего в разборе
каждого из дел:
признание подследственным
всех общих обвинений, -
к которым никакого отношения
не имел.

… А на отправку в лагеря
колонны гнали
пешком от старого Форштадта
на вокзал,
в безвестный путь их провожал
с портретов Сталин;
и женщин плач
обманчивый покой
взрезал:

они еще от безнадежья
не устали, -
порой не веря
даже собственным
слезам…

Тюрьма Кузнецкая
стонала и скрипела,
от вздутых камер, -
где по сорок сжатых тел,
барачным смрадом
мерзла и потела,
и стон проклятья
от нее летел, -
как будто горем
поделиться
с кем хотела, -
только никто услышать
не хотел…

После ночных допросов –
все другое - без значенья,
от истязаний
и бессонного стоянья
на досках, –
от голода и боли, -
чтоб не продлять мученья, –
иные, не выдерживая, -
вешались на собственных
носках.

Из камер выводимых, –
боль колола жалом,
но не искала выхода
в слезах,
а лишь в плену
когтями цепкими
держала,
молчанием гнетущим
провожала –
оставшихся, - в опущенных
глазах…

И без свидетелей
тогда
тела скользили
по склону – в ров
на утренней заре –
на месте будущих садов,
куда свозили,
ночных расстрелянных
во внутреннем дворе.

Средь городских погостов –
тоже соцсоревнование,
и выговор тому, - в котором
обнаружится изъян;
земля, где приводилось
в исполненье наказание, -
не успевала заживать
от погребальных ям.

…Никто и никогда
уже не сможет
места захоронений
точно указать,
а те, - которых и сегодня
совесть гложет –
о прошлом, - детям
достоверно рассказать.

* * *

…Страна огромная ГУЛАГа,
где нет начала и границ –
в сто семьдесят колючих
единиц,
под колыханьем сталинского флага,
как книга, где в крови бумага –
включала и Кузбасских пять
страниц.
И Сев. и Юг и ГоршорЛАГ –
а вместе все – КузбассГУЛАГ;
и к ним, чтоб всех распределять,
еще лагпунктов – двадцать пять…

Окружена колючим проводом
колючая держава
под сенью столь послушных
юрзаконов, «Сов.вестей»;
где «пятьдесят восьмая»
стойко первенство держала
на практике средь остальных
УКа – статей.

…Прекрасна ты, эпоха,
пролетарских революций,
в которой выдалось торить нам
путь не легкий свой,
в которой, без секретных протоколов
и инструкций,-
не возводились с Днепрогэсом –
Кузнецкстрой…


* * *

Все прошедшее – как будто
и не уходило –
оно болью кровоточит
и саднит,
две эпохи – поколеньем
породнило;
память колоколом вновь
в сердцах звенит.

В легендарном городе
Кузбасском
обновленном,
в раскаленной лаве
доменных печей,
узнаю я лики
заживо сожженных –
за труды и веру – в их любимых
палачей.

И когда сегодня вслед
за праздничным парадом,
в темноте букетами
взрывается салют,
мне под асфальтом
и цветущим садом –
тела безвинных
веселиться не дают.

Сыты мы и беспределом, экстремальным
и дворцами
чтобы вычурно блеснуть,
не хватает только
мест мемориальных -
где б могли
по-христиански помянуть.


* * *

Компартии, ведомой бдительным
отцом народов,-
за героизм великий
подвластных ей людей,
немыслимые жертвы –
ради призрачных идей,
воспетые дымы индустрии
в полнебосвода,
и громадье
присваиваемых дел,-
слава Кузнецкстроя –
успехом головы вскружила,
в ряду советских первенцев –
начало положила, -
и до конца разменною монетою
служила –
чтоб покрывать ее преступный
беспредел.







Бесправный узник














Александр Мананников

еще несколько штрихов, -
как странно пропадали
целые бригады,
и заменялись без конца
начальники цехов.

Вместе с людьми тех лет
проверены на прочность
их детища – плоды
великого труда,
вместившие в себя
энтузиазм и точность,-
а так же… - скрытый факт
зловещего вреда.
Начальник мостостроя
Николай Ушатин,
хотя построил через Томь
Кузнецкий мост,
не стал порядков заведенных
нарушать он, -
и по доносу осужден –
вредитель и прохвост.
Он жизнь – на мост в суде менял
ответственно и строго,
заклепкой каждой отвечал, -
прочнее якорей,
но мост пролег в судьбе
последнею дорогой,-
из страха мнимой воли -
в бездну страха
лагерей…













ЗОВ ПАМЯТИ И ПОКАЯНИЯ

* * *
…В быту сосед стучал
на ближнего соседа –
на затаенного врага
и подлеца;
и круглосуточно,
бывало без обеда,
НКВД трудился
в поте своего лица.

И так был густ
тот вал
бесчисленных доносов,
что несмотря на вычурный
служебный пыл,
не оставалось времени
для допросов, –
чтобы конвейер смерти,
не дай Бог, остыл.

А формы арестов
весьма многообразны –
от вызовов с работы
до больших облав,
иль по коварности
просты и безобразны –
для тех, кто невиновен
и доверьем слаб:
повесткой, - скромной
и благообразной, –
чтобы потом не выбраться
из цепких лап.

И с тридцать пятого
до тридцать восьмого
года,













179













180















с горы Островской,













Александр Мананников

распроклятой злой, –
пристанища и логова
врагов народа,
в морозы лютые
и пыльный зной,
вслед за арестом
из землянок скромных,
перевывая вой собак
бездомных, –
ночами раздавался жуткий
женский вой.
И каждый невиновный,
втиснутый в машину,
в мучительных раздумьях,
коротая путь,-
все явственнее видел
страшную вершину,
у края пропасти,-
куда легко столкнуть.

И каждый над собою был уже
не властен,
когда в дороге черный воронок
урчал,
и как не парадоксально, -
не напрасно, -
себя в тревожных мыслях
обличал, -
тогда как каждый поворот
опасностью кричал;
а гордость города - проспект
Энтузиастов,
вслед за казенным оптимизмом –
флагом красным, -
вдруг пессимизмом – Дома Первого,
встречал.













ЗОВ ПАМЯТИ И ПОКАЯНИЯ

А в тесных камерах
предзаключения,
где был намазан креозотом пол,
страдал бессонницей любой
без исключения, -
кто здесь прибежище
себе на ночь нашел.
Им не читал тогда охранник
лекций
о вреде насекомых и мышей,
лишь креозотил пол
для «дезинфекции», -
(чтоб в рай отправились
без блох и вшей).

Сознанье с ужасом
в обнимку, -
что с бытием так близок
тлен,
и средь несогбенных
колен, -
подавленность с молчанием
наполовинку –
всех поголовно брали в плен …

…И построенье дел всех –
строго по шаблону:
за явным пониманием
отсутствия вины, -
но следуя всегда лишь
большевистскому
«Враги народа» - быть виновными
должны!
Великий парадокс
великого явления,













181













182















происходящего в разборе
каждого из дел:
признание подследственным
всех общих












Александр Мананн
обвинений, -
к которым никакого отношения
не имел.

… А на отправку в лагеря
колонны гнали
пешком от старого Форштадта
на вокзал,
в безвестный путь их провожал
с портретов Сталин;
и женщин плач
обманчивый покой
взрезал:

они еще от безнадежья
не устали, -
порой не веря
даже собственным
слезам…

Тюрьма Кузнецкая
стонала и скрипела,
от вздутых камер, -
где по сорок сжатых тел,
барачным смрадом
мерзла и потела,
и стон проклятья
от нее летел, -
как будто горем
поделиться
с кем хотела, -
только никто услышать
не хотел…













ЗОВ ПАМЯТИ И ПОКАЯНИЯ

После ночных допросов –
все другое - без значенья,
от истязаний
и бессонного стоянья
на досках, –
от голода и боли, -
чтоб не продлять мученья, –
иные, не выдерживая, -
вешались на собственных
носках.
Из камер выводимых, –
боль колола жалом,
но не искала выхода
в слезах,
а лишь в плену
когтями цепкими
держала,
молчанием гнетущим
провожала –
оставшихся, - в опущенных
глазах…
И без свидетелей
тогда
тела скользили
по склону – в ров
на утренней заре –
на месте будущих садов,
куда свозили,
ночных расстрелянных
во внутреннем дворе.
Средь городских погостов –
тоже соцсоревнование,
и выговор тому, - в котором
обнаружится изъян;













183













184















земля, где приводилось













Александр Мананников

в исполненье наказание, -
не успевала заживать
от погребальных ям.
…Никто и никогда
уже не сможет
места захоронений
точно указать,
а те, - которых и сегодня
совесть гложет –
о прошлом, - детям
достоверно рассказать.
* * *
…Страна огромная ГУЛАГа,
где нет начала и границ –
в сто семьдесят колючих
единиц,
под колыханьем сталинского флага,
как книга, где в крови бумага –
включала и Кузбасских пять
страниц.
И Сев. и Юг и ГоршорЛАГ –
а вместе все – КузбассГУЛАГ;
и к ним, чтоб всех распределять,
еще лагпунктов – двадцать пять…
Окружена колючим проводом
колючая держава
под сенью столь послушных
юрзаконов, «Сов.вестей»;
где «пятьдесят восьмая»
стойко первенство держала
на практике средь остальных
УКа – статей.













ЗОВ ПАМЯТИ И ПОКАЯНИЯ

…Прекрасна ты, эпоха,
пролетарских революций,
в которой выдалось торить нам
путь не легкий свой,
в которой, без секретных протоколов
и инструкций,-
не возводились с Днепрогэсом –
Кузнецкстрой…

* * *
Все прошедшее – как будто
и не уходило –
оно болью кровоточит
и саднит,
две эпохи – поколеньем
породнило;
память колоколом вновь
в сердцах звенит.
В легендарном городе
Кузбасском
обновленном,
в раскаленной лаве
доменных печей,
узнаю я лики
заживо сожженных –

за труды и веру – в их любимых
палачей.
И когда сегодня вслед
за праздничным парадом,
в темноте букетами
взрывается салют,
мне под асфальтом
и цветущим садом –
тела безвинных
веселиться не дают.













185













186















Сыты мы и беспределом













Александр Мананников


и дворцами,

экстремальным

чтобы вычурно блеснуть,
не хватает только
мест мемориальных -
где б могли
по-христиански помянуть.

* * *
Компартии, ведомой бдительным
отцом народов,-
за героизм великий
подвластных ей людей,
немыслимые жертвы –
ради призрачных идей,
воспетые дымы индустрии
в полнебосвода,
и громадье
присваиваемых дел,-
слава Кузнецкстроя –
успехом головы вскружила,
в ряду советских первенцев –
начало положила, -
и до конца разменною монетою
служила –
чтоб покрывать ее преступный
беспредел.







Бесправный узник