Я в полночь осеннюю выброшу страсти
щемящими сердце словами немыми.
Бессмыслицей страшной застыли напасти,
душа в разъедающем искренность дыме.
Сбивая горячку, я жадно глотаю
прохладу, трезвящую смятым дыханьем,
я словно отбившийся в детстве от стаи
волчонок, измученный самоисканьем.
В краю обреченных на глупые страхи
(забвением Духа рожденные в муках),
на стоны и крики, на петли и плахи,
на брак дисгармонии жизненных звуков.
А им все же страшно стремиться к чему-то,
но страх бесконечен, а время сурово:
сожрет незаметно всю жизнь по минутам,
бросая смешком поминальное слово.
Я в полночь осеннюю выкручусь нервом
растравленной ревности, бьющей сумбуром
к седым облакам, что ласкаются с небом,
к луне, что гуляет со звездным Амуром.
Бесследно растают в густеющей мысли
слова, не успевшие вспыхнуть стихами.
Свет лунный – на плечи святым коромыслом
серебряной радуги, в тон с облаками.
Неведомой тайной небесная ноша
влечет и пугает, возносит и давит,
я верю, что справлюсь, я знаю: не брошу,
хоть в землю она мою душу втирает.
Я старую жизнь заменяю другою;
так долго решался, что больше не трушу.
Натертую, сбитую жесткой землею,
я в полночь осеннюю выброшу душу.
26 октября 2008
|