Мохнатою лапой, щетинясь, веду по лицу,
Когтями цепляю рубцы и багровые шрамы:
Я этим уродством - как дико - обязан отцу,
А разум людской мне достался в наследство от мамы.
В моей комнатенке ни ламп, ни прозрачных окон:
Я прячусь в углу, человеческим душам не веря;
Зверь зол и могуч - и своим не окажется он!
И каждый мечтает вонзить свои вилы во зверя...
Я вынужден ночью искать заблудившийся скот,
Порою я голод сморю человеческой плотью -
И что же с того? Раз я в россказнях ваших урод,
Мне чудищем быть - раз так надо - и в жизни позвольте!
Пускай мне не светит признанье - я часом привык,
Примкну - как всегда - волосатой спиной к изголовью;
Я слышу свой рев - ваш трусливый и жалобный крик,
И вижу, как ваши сердца обливаются кровью.
Раз мне суждено быть изгоем, бессрочно чужим -
Я буду таким - мне с судьбою без толку тягаться.
Презренные люди! Я буду мерещиться им,
Преследовать их и пугать - но, как прежде, бояться...
Я буду грозить им мохнатым своим существом,
Чтоб души - о, небо! - от зла и от страха кричали,
Я жажду того, чтоб они пожалели о том,
Что зверя - безумного зверя, понять не желали...
|