Ты идешь по земле, и земля благодарна за то,
что ее миражи на глазах превращаются в нежность,
и ползет за тобой неким шлейфом слепое авто,
и горят фонари, озаряя нездешную внешность.
Я тебя превознес до высот королевских гербов,
до улыбок щита на турнире за право назваться
трубадуром твоих, а скорее чужих городов,
за которые мне предстоит умирать или драться.
Этот праздничный пир на таком недостойном ветру,
на твоих полюсах, на твоих удивительных тайнах,
убеждает меня записать и взорвать поутру
некий символ любви на коленях просторов бескрайних.
Ты смеешься в фойе, ты играешь за спинами дней,
ты не хочешь учить, а потом вызывать вертолеты,
ты встаешь от него, защищаясь улыбкой своей,
в тихом шелесте нот, уходящих в нейтральные воды.
...Посмотри на себя, посмотри, на кого ты похож -
трубадуром своих, а быть может, и чуждых фантазий
перед Богом любви, чтоб немела неумная ложь,
не умея назвать эту прозу ошибкою страсти.
ГородА маяков, автобаны ненужных затрат,
голосА певчих птиц у театра недетского мира,
зеркалА наших глаз, наших чУдных пред Богом зарплат
убеждают меня, что я выиграл кубок турнира.
Вот его магистраль: так поэзия просится в храм -
хоть немного понять и постичь и простить это время,
без особых примет и эпиграфов данное нам,
чтобы мы от души становились порой на колени.
Слава Богу за все. Понимаешь, буквально ЗА ВСЕ.
Я зело хорошо разбираюсь в планетном канкане,
чтобы выразить суть впечатлительных Божьих озер,
разрешавших себе выходить предо мной в кардигане.
До свидания, зал! До свидания, опыт души
на предмет непростых и таких непонятных глаголов,
именуемых: век,
наводящий
на личную жизнь
равнодушный прицел
объективных своих микрофонов.
Умолкаю, пишу: никогда не жалеть о любви,
потому что любовь означает великую славу
на кронштейнах веков, на концах и началах земли,
словно Божьей семьи, захватившей врасплох кинозалы.
Там покажут не то, там покажут не тех и не так,
благо ракурс времен никогда не искал оператор,
но горит в небесах неподкупный и истинный знак,
убедивший меня в непохожей судьбе наших браков.
Непременны они. И весьма примечательны тем,
что война происходит ввиду покаянного зова,
отдающего Вам, отдающего музыку тем,
кто однажды в себе угадал приближение Слова.
Ну, а это уже луч Победы и верный залог,
что мы сможем потом на классическом сленге общаться,
если я доживу до салюта, и Бог Саваоф -
в Ипостаси Христа - мне позволит всегда возвращаться.
Ну, смуглянка, давай, расчехляй свой заветный запас
и из мертвой петли вырывайся в свободное небо,
где по первому снегу неспешно спускается Спас -
посмотреть на картину боев и доверить Победу.
Я иду на таран, но противник взмывает, и град
прошивает его до костей разрисованных пугал:
это мой пулемет, это мой музыкальный парад
на летящем кресте, обернувшимся истинным другом.
Здесь иначе нельзя. Здесь иначе, поверьте, нельзя.
Я пытался не раз, но "иначе" - наречием мира -
подставляло мне ножку и лило в альбом, голося,
непонятную скуку и злость покупного кумира.
Я его расписал - длинной музыкой очередей,
он нескоро теперь арендует машину пехоты,
если только его откачает прелестник затей,
сострадавший тому, кто намедни травил анекдоты.
Хорошо воевать, если есть партитура боев,
если Вы на нейтральной земле в маникюрном салоне
просмотрели военные сводки, где мой самолет
лично знают враги, опасаясь нездешних симфоний.
...............................................................................
...............................................................................
...............................................................................
...............................................................................
...После боя всегда льется песня, простите, люблю.
Я люблю, я люблю, я люблю, о чужая подруга,
отдавать этот вальс покаянных сердец - Кораблю,
где всегда так легко возвратиться по звездному кругу.
Слава Богу за все. Я допел Вам и этот рефрен.
Пусть механик земли подберет подходящие части.
Я угнал "мессершмитт" из ангара высоких дилемм,
чтоб сбивать "свояков" на глазах перепуганной страсти.
Дорогая, я свой, я советский, но только для Вас.
Потому что для той, у которой сегодня надежда,
я уже человек, поступивший в невидимый класс
благодарных птенцов на любимом речном побережьи.
Речевом. Ничего. Ничего, что я так говорю.
Никакой гороскоп не заменит высокого плена
возвышающих нас и смиренных глаголов ЛЮБЛЮ,
пожелавших тебе в этот день только мирного неба.
|
|