Я видел...

Я видел впереди, в дали костры,
И с каждым часом их число росло.
Вздымались вверх огромные шары,
Прозрачные, как новое стекло.

Они стремились в небо, исчезая там,
Внизу же страстно полыхало пламя,
Давая волю своим жгучим языкам,
Раскинув в выси алым свое знамя.

И жадно поглощая землю кругом
Оно настойчиво ползло ко мне
И я охваченный седым испугом
Бежал безумный в мутной пелене.

Примчавшись к городским воротам
Я пал без сил на каменный порог.
А шлейфом по полям и по болотам
За мной тянулся ядовитый смог.

Я плача прокричал: спасайтесь люди!
Свой гнев на нас обрушат небеса!
Огонь в своем жестоком абсолюте
Спешит сюда, сжигая на пути леса!

И только смех явили горожане
В ответ на мои слезы и мои мольбы
Но в этом недоверчивом дурмане
Я не хотел сдаваться без борьбы.

И я поведал близким о виденье,
Просил семью, звал за собой друзей
Бежать, не ведая предубеждений.
Но их сомненья были слов сильней.

Они сказали: ты лишен рассудка!
Потом брезгливо удалились от меня
Решив, что это лишь больная шутка
И нет проклятого небесного огня.

А я покорно принял путь изгоя,
Но страх велел бежать моим ногам.
В терзаньях подступающего зноя,
Я прошептал, прощай, родным лугам.

И по камням, грызущим моё тело,
Сквозь диких веток острые штыки,
Я прочь летел, вперед, остервенело,
Стирая грязь и слезы со щеки.

Я так боялся бросить взгляд назад,
На те просторы, что погибли за спиной.
И было больно, от того что этот ад
Закрыл навечно мне пути домой.

И только холм, мой прекратил побег,
Передо мной раскинув свои склоны.
Когда его холодный белый снег
Принял лицом мое в покоя лоно.

И лишь теперь я смог набраться сил
Чтоб посмотреть на мертвый город
На те места, где с упоением бродил,
Где каждый камень был мне дорог.

И я, виня себя, тревожил совесть,
Ведь я спасти других, возможно, мог.
Но пусть мою вину и горесть,
Рассудит всемогущий Бог!