Простыни

Зимние простыни на утро становятся липкими;
Люди у грязных зеркал рассыпаются нервными тиками,
Пьют вчерашний чай с кардамоном, картофель присыпают базиликом, и
Гостиничное мыльце вежливости полощут грудными криками.

Зимние простыни к вечеру становятся затхлыми,
Так, что тянет куда угодно, лишь бы не в домашние запахи,
Только бы за скобки вынести чайнички, чугунки и фартуки,
Залипнуть несвежей жвачкой в турникетах натихо.

Зимние простыни днём лежат, расхоложены,
Не потому, что плохие, — просто как-то нелепо брошены.
Жмут из них тепло по капле, а они уж и истасканны, и навощены
Слезливыми мечтами, беспокойными снами, пьяными пощечинами.

Простыни эти – постылые, протухшие – никак не спрятаться;
Греют нехотя; ты, как чумной, таешь под ними, а зима всё тянется.
С остервенением снуёшь от тяжелого понедельника до зря проходящей пятницы
В паразитической спайке с чувством непрекращающегося предательства.

Тошнит от привычной гнили в подъезде, от ванных околичностей,
От немытой кухонной бутафории и прочей депрессивной больничности,
Но хуже всего эти простыни: свидетели упадка личности,
Которые то ли свалить в чулан, то ли сжечь с кроватью, то ли вычистить.

Что тогда тебя подсластит выходной ленивостью, как пряник – патока?
Кто поладит с усталым тельцем, осунувшимся и в родимых пятенках,
Заплеванную душонку усмирит, будто бы сразу всё сделалось ладненько
И нет никаких забот и воспоминаний причинно-следственного аппаратика.

Зимние простыни, а еще пледы, подушки и одеяла;
Хочется вытравить из себя их податливость мало-помалу,
Хочется вернуть заботу, что вместе с температурой внезапно спала,
Пока то ли окончательно не напортачила, то ли случАем не прозевала.

Зимние простыни на утро становятся липкими;
Зимние простыни к вечеру становятся затхлыми;
Зимние простыни днём лежат, расхоложены,
Почти как люди, безоружны и обезнадежены.