призрак

Сидел я за столом, когда в ночи,
Услышал скрип двери, продрогнув кожей,
И он вошел, как тысячи причин,
На человека не совсем похожий.
Он бледен был, а может и прозрачен.
В лице печаль, по телу седина,
Казался взгляду легок и невзрачен,
Казался грозным, будто кардинал.


Заговорил он голосом спокойным,
Пронзенным до костей глубокой болью,
«Ты знаешь, стал я духом здесь невольным…
А стены тут исполненные кровью.

Когда-то у меня была душа…
Была любовь, была и жизнь, и стать.»
Я допивал свой кофе не спеша.
«Ах, если б знал, как сложно мне молчать.

Я много лет смотрел, как с каждым днем
Ты приходил домой совсем уставший.
Меня не замечал ты ночью в нем,
А я… я дух! я тут, хоть и пропавший!

Я тут живу… пусть даже существую!
Ведь в этом доме все мое доныне!
Я не смеюсь, не плачу, торжествуя.
Ведь для меня мой дом – моя долина.

За смерть свою всю жизнь стоял мольбой.
Тут мною дышат стены, окна, двери,
Они пропитаны моей пустой судьбой.
Меня при них спалили… эти звери…

Спалили, обреченные от власти.
Но не за воровство, не за насилье.
А лишь за то, что я поверил в счастье.
За то, что получил я в мыслях крылья.

Я полюбил цыганку. Не на грех.
И не на злость кому-то. Просто так.
Она была милей, красивей всех.
И все равно, что дом ее – барак.

Она мне снилась. Приходила в снах.
Но людям не понять, хоть мы просили.
Теперь по улице развеян ее прах,
Нас вместе на огне в ту ночь спалили…

Меня лишили жизни, так же смерти,
Проклятьем наградила и колдунья.
Ведь люди ничему никак не верят.
Моя любовь – не лгунья… нет, не лгунья!

Я жить хотел… ох, как хотел… но с ней…
За что, за что, за что? Мы вместе были!
Я не могу забыть тех страшных дней…
Они… жестоко душу так убили…»


Так дух рассказывал, смятенье вспоминавши,
И так рыдал… и руки я простер…
И вдаль за ним, от боли умиравши,
Упал… как он тогда, лицом в костер…