А.Л.
О ком плакал дождь этой осенью томной,
Чей путь устлан был опереньем берёз,
Навечно кого проводили дорогой бетонной
В страну заколдованных звёзд?
Венки плели ветры из листьев у дома,
Где память, устав от оков,
С бутылкой потёртой початого рома
Балдела на стрелках часов.
Что помнится ей, непутёвой старухе,
Что видится в вырез стекла,
Где кружат над листьями белые мухи,
Не зная глагола «была».
Уронит кукушка двузвучное слово,
Захлопнет на ставни злой час,
Всё станет привычно, не ново,
Всё будет, как было, когда-то до нас.
Что вспомнится ей, непутёвой старухе,
Не значимо ныне, не важно потом.
Кто будет копаться в рассыпанной трухе
Моих обветшалых годов?
Не тем, кто со мною, не тем кто далече,
Не важно, что памяти сон
Сжигает беспомощной совести свечи,
И будит в ночи светом дом.
Иди ко мне память, верни назад стрелки,
Годков, эдак, тридцать отбрось,
Для вечности срок неприметный и мелкий,
Хотя б на часок заморозь.
Налей-ка мне стопку горячего рома,
Плесни в мою душу огня,
И заземлив у отцовского дома,
Счастливою сделай меня.
Присядь у печи незатейливо, тихо,
И грустью осенней маня,
Позволь, позабыть мне пришедшее лихо,
Простив, если сможешь, меня.
Не первый ушёл этой осенью томной,
Ушло навсегда большинство,
Смысл жизни в черте переломной
Откроет ли мне Божество?
|