К.В.

Ты при встрече, дурачась, всегда целовал мне руки,
Как к себе домой, так же запросто заходил в мою душу,
Я любила твою безобидную дурь и ругань,
И часами могла болтовню и вранье твое слушать.

А когда ты, котенком голодным, пищал и за стол лез, мурлыча,
А потом на колени мне голову ложил, жмурясь,
Я тебе, ворча, говорила, что олух и бич ты.
Ты, с готовностью сытой, со мной соглашался: «В натуре».

Я любила твой вечно разбитый до крови, ободранный лоб
Об чужие двери, чужие сердца и души,
И за смехом беспечным такую взрослую боль,
И такую детскую, глупую веру в лучшее.

Мне теперь не согреться твоей неприкаянной добротой,
Не увидеть твоими глазами ни землю, ни небо.
Мир всегда был жестоким. Но все- таки до сих пор,
До вчерашнего дня, палачом он, кажется, не был.

Мне сказали вчера, что тебя больше нет на земле…