В тысячный раз

Наталие и Северине Амирджановым

… и в тысячный раз я приду к тебе снова внезапно.
Дождь смоет черты мои, голос утихнет почти.
Ход стрелок для памяти – это такая преграда,
Её мимоходом, по чувствам скользя не легко обойти.

Лишь бархат ночной, несмотря ни на что, прослезится,
Сонм звёзд вдруг застонет остывшим за дверью теплом,
Я помню, не пьёшь ты, но в брызги напиться решишься
Полетами птицы, и пеньем огней в унисон.

Лишь только в раздумье глубоком, как космос над нами,
Когда подкрадутся к тебе мои хлеб и вино,
Чтоб прытью тебя удивить и развеять печали,
Узнаешь в них душу мою, чрез забвенья стекло.

…в светило уперлись ногами, - не стали врагами,
И били по сгибам цветками, и было светло,
Но ветры кричали, крепчали, потоками рвали,
И нас, словно листья, с шуршаньем осенним с куста унесло

Слепец я – считал, что подобных тебе без числа во скорбящей вселенной,
Но вдруг всё слилося в одно. Да, была ты всегда
Тем сверхсуществом, как песок распыленным по свету,
В личинах, нарядах и грозных земных городах.

… я снова нежданно ворвусь и признаешь знакомого может.
Уж в тысячный раз, но возникну ТЕМ САМЫМ (нельзя не узнать),
Лишь ТЕМ, с кем в единстве тебя наш придуманный Боже,
Ну, то есть Отец мой небесный решил изваять.

А слово скажу, и тут ты смекнёшь уж наверно,
Что тот же я самый, но чище на годик-другой,
Да, выглажен временем, будто уже не трехмерный,
Отточен водой и обласкан священной тоской

До степени той, когда наши тела, словно пАзы,
Как пазлы сойдутся, и души сомкнутся в алмазы,
Мозаика в картинку сольётся из крошек цветного стекла,
И встанут на место, как в радуге наши цвета,

Ведь всё неспроста: подправка, подклейка, промывка…
Не стал бы, хоть что – то с куста сдувать ветер-лихач.
Случайностей нету, а это не чья – то ошибка, -
И веткой одной нас возвысит весной карагач.

… и тут плоть и кровь приблизится робко и празднично скажет,
Да с нежною, летней улыбкою: «Мама, не спи!».
И в глазках-колодцах, почти родниковых скважинах
На свет воспарит, моё проливное: «Прости…»