Сквозь пенье птиц - тоска

Сквозь пенье птиц – тоска.
Вечерняя звезда
Над Городом взошла -
И тьма чуть слышно тлеет.
В прожилках, уголках
Зеленого листа
Жизнь дышит все свободней,
Упрямей и сильнее.

По сумраку как тень,
Растеряно и зло,
В час, когда ложь и правда
В беспамятстве уснули,
Усталый человек,
С тоскою и без слов
Под звон монет ненужных
Шел паутиной улиц.

Все понято – и грусть
Звенящей тишиной
Укрыта по углам
Души и переулков.
Весенний воздух в ней,
Весь мир и – за спиной
Сапог тяжелых эхо
Уходит в небо гулко.

А Тот, кто знал про все
Открытую ладонь
Протягивал дрожанью
Огня и мрачной тени.
И ждал, смотря как в пепел
И тени, и огонь
Творят остатки всех
Терзаний и сомнений.

Он долго выбирал…
Тот – прост, а тот – горяч,
А этот – содрогнется в страхе,
Все узная.
Есть в каждом и герой,
И мудрый,
И палач,
Но больше предан тот,
Кто тихо понимает.

И было мало слов…
Треск пламени и зной.
- Зачем это?
- Так надо…
И тишина немая.
«И я не господин.
Не быть тебе слугой».
Но больше предан тот,
Кто молча понимает…

Мгновеньями скрипя,
Чуть слышно время шло.
Нет хуже – просто ждать
Ворочанья засовов.
А Он молился,
Он – молился за него!
Чтобы в тупик проулка не свернул
От жалости пустого…

Померкли звезды. Синь
По небу разлилась.
Но твердость этих стен
Нельзя расцветить краской.
И сумрак во дворах.
И вновь весна зажглась
Не солнцем – тишиной
Над сонной Петроградской.

Над Лаврою покой
Хранит ладонь креста.
Есть имена, что святы,
Есть, - что проклинают.
Все сказано без слов.
И это навсегда.
Ведь больше предан тот,
Кто тихо понимает.

Есть нити, о которых
Знать можно лишь вдвоем.
И душу вновь душа
В безмолвии согреет.
Забвенье – невозможно.
И в таинстве своем
Жизнь дышит все свободней,
Упрямей и сильнее.