Вот, наконец...

Вот, наконец, и настоящие морозы,
Стеклянность звонниц в дымный полумрак.
Под ногти с холодом вгрызаются занозы,
Под сердцем тонет просветленный Ленинград.

Он причащен и исповедан болью
Из замутненных снегом, бледных глаз.
Садилась смерть подругой к изголовью,
И откровенность чувств гноилась в черный раз.

Как много оказалось, чтобы просто выжить.
Горсть чечевичная и тихий детский плач.
Как получилось мало, чтоб простить булыжник
Несправедливости божественной - раздач.

Мне страшно в комнате, где свет над головою.
Огни в карман, где книжный амулет.
Здесь в Монсегюрах поэтического строя
Душа развеяна на скорбности без бед.

А там, так близко. Руки в мясо,
Истлевшее над реберным венцом.
Жизнь прорастет для счастья быть напрасной,
Вздохнуть Неву, у скифов под дождем.