А на ковре, что куплен за границей
(уж скоро тридцать лет)
он очевидец многих композиций,
давно истерся,
стал молчаливым старый минарет
Пятна скупых, наивных слез
и пепла миражей кальяна
терзают колтуны седых волос.
И пролито рукой дрожащей виски,
и незнакомки дуновение полета,
и долговые перелистав расписки
пустых словес измучают изыски.
Былое распласталось на полу –
привычка в душу запавшего Востока.
И золотые эполеты на баллу
на брудершафт шампанского
на ушко бред похоти несли жестоко.
И не дают покоя призраки
мудрость драконов из Китая.
На керосине лампа, на стенах лики
И Шаолиньский монастырь
и в дрожь бросают яростные крики
наивны суровые монахи
пустое – стремиться в падишахи.
Как трудно в Шамбалу найти тропу
курлычет из темной бронзы аист
как часто приходилось рвать стропу
в падении свободном
порою с диким ветром обнимаясь.
Ему уютно на одной ноге
налет лазури над длинным клювом
почистить перепонки на заре
Былое лезет вон
не помышляя о неправедной марже
Застывший символ сострадания
Милость приносит ?
Напрасны ожидания.
|