Третий мир.

Мельчайшим шагом тихим и свободным
По доброй воле шла к Нему навстречу.
Ребенок бегал среди многих шедших ног.
Вокруг меня, в толкании народном,
Скрутился проволочный всепрощенья вечер.
И голоса сливались туго-туго, в усталый липкий существа комок.

Струящим звуком вторю тихой каплей в ухо.
Дыша звучаньем слева, а затем вокруг,
Кружился звук, рассыпанный на пол Ему во Имя!
Прекрасным пением саднит (живей меня) старуха...
И в голове живет усталый полу-друг...
И золотых тельцов прожорливые вымя...

И против общего нарядного движения ступней,
Необычайно-странно маленького роста,
Старушка молча заглянула мне в лицо.
Я во вниманьи, с грустью, обратилась взглядом к ней.
Она - как совестью моей - глядела в душу просто,
Раскрыв больной детальности кольцо.

Я этот редкий взгляда всклень до края удержала,
Пока она не отошла в поющую толпу.
И я, срастаясь с пятками затоптанных чужих теней,
Чьих жидких тел субстанция дрожала...
Как от свечи на стенах и кривом полу.
Теперь забыть никак нельзя о ней.

И холод, проходящий сквозь раскрытую меня,
Наверх, по вероятности к холодному Сатурну,
Искал простор во мне на долю суток.
Тепло... по краю, в плечи уходя,
Не слишком угадало емкость узкой урны...
Пыталось, как бы уголками, сохраниться на минуту...

И что я сделаю когда незримое прозреньем станет?
С собой смогу ли я тогда договориться?
Ты! Этого мне дай. Хожу ищу.
Но красота души твоей так верно манит...
Во льду зеленом стрекозы крыло искрится,
Сквозь пузырьки, я-рыба, трепещу.

По мне, так я совсем его не стерегла,
Свое спокойствие во всем уютное мирское.
Так, в поисках душевных третьих жил...
Ходила вдоль упрямая нога...
Всемирных жертв великого покоя,
Восторженно разбившихся о третий мир.