АНТОЛОГИЯ современного АВАНГАРДА.(2 я часть).

( продолжение)


Шахнаме, Шахнаме. Оттого ли, что я с Украины
или в силу какой-то другой неизвестной причины,
все, что было в прошедшей стране,
в зороастрийском, что было Иране,
я всё вижу, как будто во сне,
я всё вижу, как будто в тумане.

Шахнаме, Шахнаме. Хорошо быть ничейным,
за столом чай хлебать и хрустеть престарелым печеньем,
и внимать под огонь догорающей скрюченной спички,
может двух, может трёх голосов
на воздушных путях, перекличке.

Шахнаме, Шахнаме. Вы держите за руки
мой надкушенный косный язык и мои безполезные звуки,
что хотят на Восток улететь, словно хитрые осы,
где на рёбрах играет Хосров и слащаво поёт Фирдоуси.

Шахнаме, Шахнаме. Север тоже неплохо,
но от севера горло рассохлось и в гортани язык дребезжит.
Ветер ходит начальником вохра,
охраняет с берданкою жизнь.

***


Шахнаме, Шахнаме. География всюду живёт,
даже если не веришь, даже если не знаешь.
Ты в Иране Отчизну найдёшь,
отрастишь падишахский живот
и от нег манихейских устанешь.

Шахнаме, Шахнаме. И тебе и, конечно же, мне
шах и мат. Суши вёсла, приплыли.
Ни о чём не мечтай, всё равно
безобразная Родина стынет в окне.
Где же ты золотое руно?
-далеко-далеко, в дорогой Украине.

Шахнаме, Шахнаме. Да минует меня и тебя
эта полная горькая чаша.
Лучше выпить и выпить до дна
лжеклассического сухого вина
и заесть древнегреческой кашей.

* * *

Шахнаме, Шахнаме. Я родился и вырос
вдалеке от балтийских болот, как разумный папирус.
(не грызи меня гнус, не кусай меня вирус)
А камыш всё шумел и деревья тревожные гнулись
в Междуречье седых деревень,
на проспектах дорических улиц.

Шахнаме, Шахнаме. Жить в узорном Иране,
свою жизнь, словно нить, заплетая в персидский орнамент
-не такой уж великий подарок
-убивающий львов сасанид
и пластичный живот персиянок.

Шахнаме, Шахнаме. Ветер дует из шапки
и слетает на полую голову мне журавлиный десантник.
Парашют высоко в синеве, как беременный купол Софии.
И гнедые арабы летят на коне, вынув сабли кривые.

( автор Nekrofeet)

---***---


На чёрную шапку слетают снежинки,
драконы горячее вымя сосут у Бурёнки.
Под небом инкрустированным житель
стоит, вытирает немецкие сопли.

С неба свисают худые сосульки,
синички клюют пожелтевшее сало.
Скрипят на снегу молодые поступки
и валенки ходят по миру устало.

Крестьяне жуют рождественский студень,
Папа римский над миром звенит в колокольчик.
На плоской земле обнимаются люди:
французы смеются, целуются польки.

Колючие звёзды над жизнью желтеют,
гудит в трубу жестяную архангел.
Пространство, нарисованное Птолемеем,
идёт, спотыкается среди башен.

* * * *

Зима. Средневековье. Бесконечность.
Марко Поло примёрз к железной дороге.
Стеклянные птицы садятся на плечи,
от музыки сфер менестрели оглохли.

Крестьяне путешествуют за плугом,
за ними женщины вокруг земли рожают.
Домашней колбасою пахнет Брюгге.
и феодалы скучно капают ножами

С вершины горы в море прыгает солнце,
сорока летит с серебреной ложкой.
Земля обрывается где-то за Польшей,
время коптит монастырскою плошкой.

И куда не пойдёшь, всюду чешется Запад,
охраняют границу бульдог и мальчик.
........... Кровь не перестаёт капать.
........... Сердце не перестаёт, плачет.

* * * *

Лёд обгрызает зубатая лошадь,
звёзды ложатся на мятый панцирь.
Падают первые хлопья в ладоши
Гильдестерну и Розенкранцу.

Любви, любви - кричит жестянщик
и ножницами режет лист железа.
Уходят латники на праздник,
стреляют лучники из бездны.

Ворон распугивает звук органа,
хрипит механизм небесной системы.
Скрежещет кавалерия металлом ржавым,
где-то на краю Вселенной.

Над кровлей монархии машут драконы,
рыцари скачут в доспехах на голое тело.
Мальчик опирается на подоконник.
Люди умирают в небе постепенно.

(Автор Nekrofeet)

---***---

...проходил сквозь строй,
был покатый герой,
повороти миску - щей не убудет,
Пока Мириам готовит постель,
разжуёт всем бетель,
нальёт виноградного супа
для любимых и не очень гостей.

...замыкал провода,
троекратно "ура",
отвори голову - то ещё будет,
Когда Мириам обратится в пух,
скажет на всё "барух",
оторвёт подол и приложит к глазам
любимых и не очень гостей.

...отрезал стыд и срам,
на стене - Авраам,
через забор в сад - всё добудет,
Если Мириам сделает снег,
даром счастье из фильмотек,
состарится и умрёт
для любимых и не очень гостей.

(Автор Валерий Ануфриев)

---***---


Во славу бабочек и прочей мишуры
нектар сосущей,
Во славу всех стрекоз и девочек, так ждущих
что радуги появятся в окне.

Во славу восхитительных жуков
в навозе спящих,
Во славу дрозофил и девочек, так ждущих
что солнышки появится в окне.

Во славу сладкозубых мегенерв
давно усопших,
Диктиневрид и девочек, так ждущих
что звёздочки появятся в окне.

Во славу неизвестных и живых
в полях да кущах,
Во славу всех придуманных зверей
И девочек, так ждущих...

( автор Валерий Ануфриев)

---***---


Каштанка приблудилась, не твоя?
Смотри, как драматично не уходит.

Тоскую, до почти летальных снов.
Утешь меня рассказами про Кая…
Но гордость, злая мамочка с ремнём,
тебя ко мне опять не подпускает.

А я к тебе пристроюсь умирать,
стихами в зацелованные письма.
Согрей меня, но только не порань,
озябли лапки, золотисто-лисьи.

В моём воздушном платьице окно,
порывы ветра и стихотворений.
Послушай, как от сердца отлегло,
сцелуй с меня остатки вдохновенья.

( Дарина М.)

---***---

Почувствовать, что нужно отпустить,
Слегка ослабив силу притяженья,
И траурный воротничок на шее
Не ощущать, но всё таки носить.

Расстроить под Вивальди тишину
Осенним всхлипом на больную тему.
Понять, как одиночество манерно,
и как горчит в предложенном меню.

Осилить летаргический запой,
Где сны, как свежевыжатые соки,
Успев перебродить, меняют сроки
На невесомые, вытравливая боль.

Но время сокрушительно сквозит,
Монументально выстроив ловушки,
В которых ветер воет по-белужьи,
И повторяет грусть мою навзрыд.

( Дарина М.)

---***---

сегодня я вижу умерен твой взгляд и ухмыкан
твой глас да и так же пребудет и впредь

а тем государством великим но Северу диким
старинный но русский не бурый но белый медведь

ид'уче направо что дивную песню заводит
налево же тоже о родине тем же поет

звезда заполярная вкруг его ходит и ходит
ему же холодному к ней надоело ходить

( Татхагата Татхагата)

---***---


Мне нравится запах железа,
когда, из-под рева точила,
вдруг вызвенит резко и жалко:
"дзииииинь",
а дальше - снопище пожара,
и пыльная радость процесса
глумленья над мэйдом ин чина,
когда из столовой кромсалки
выводится контур кинжала,
а дальше - заточка, доводка,
и острая, жадная синь
вонзается в палец большой,
когда проведешь по лезвию.

Я слышу последние сводки,
и черт понукает вожжой
меня, никогда не железного
в вопросах чужой краснобелости.

Люблю этот запах.
Что делать с ней,
с любовью к последнему доводу,
к железному, синему, жгучему?

Я чую по лязгу и топоту:
страна изменяется к лучшему,
весь мир изменяется к лучшему,
к пещерам, дубинам и мамонтам.

Счищая китайскую грамоту
с клиночной поверхности,
я знаю, что хватит и духу,
и силы, и резвости,
не стать ископаемым слоником,
пройти и войну, и разруху,
и выжить.

По радио тоненько
гундит шепелявая дикторша,
и кромка норвежского леса
сулит неспокойную старость.
Я встречу любого отбитыша,
мне нравится запах железа,
как оказалось.

(М.Марусин)

---***---


Петроград, Аврора, Вовка,
Штык, буденовка, винтовка,
Уплотнение, жилком,
Все на битву с кулаком,
НЭП, ЧК и ВХУТЕМАС,
Электричество и газ,
Каждый русский - брат эвенка,
Коба, стенка, стенка, стенка,
Стенка, стенка, Левитан,
Дойче ворвартс Казахстан,
Три увы, одно ура,
Три увы, одно ура,
Два ура, и три, и семь,
Жуков, конь, ура совсем,
Ссылка, стройка, топь, суглинок,
Левитан, хохол, ботинок,
Три бульдозера, манеж,
Кто не с нами - за рубеж,
Все на благо человека,
Каждый чукча - брат узбека,
Пленум, хрен вам, Лёня босс,
Водка даром - не вопрос,
Вышки, дачи и заборы,
Альпинисты, лыжи, горы,
Секса нет, гашиша шиш,
Нам фанера, им Париж,
Старцы, траур, траур, траур,
Мишка, Райка, семь Изаур,
Пленум, форум и т.п.
Трезвый быт, ГКЧП,
Броневик, два пальца, Боря,
Че Гевара на заборе,
Деньги - мусор,
Ленин - с пляжа,
МалоРаша, БелоРаша,
Пляшет русская душа
Под прицелом калаша,
Новый Год, опять и снова:
Петроград, Аврора, Вова,
Кто не понял, тот дурак -
Нам без этого никак,
Нам оно необходимо:
Вова-Дима-Вова-...

(М.Марусин)

--***---


Чайки строчили небо,
Шили синее платье,
Чтоб надеть на кого-то
Очень-очень живого.
Крыши стойко молились
Без особых симпатий
И шептали в макушки
Людям новое слово
О зашкаленном ветре,
О шмелях и стрекозках -
Только слушайте, люди,
Не прекрывши голов, ни
Мыслей свежих, лавашных.
Крыши небу не скользки,
Только шмель выпадает
С неба прямо в половник.

( Аграфена Брусникина)

---***---


Безпричальное, безпричинное,
Примечание пальцы вырвали
В нервном пламени, в ровной комнате.
И молчание - выбрось хоть его -
Не стоять же так,
Упирая в пол,
Взгляд зеленых трав,
Догоревших про,
Домолчавших про.
Подперев твои
Окна, пароход
На волнах стоит,
Будто богатырь, будто часовой,
Будто юный ты с сахарной губой,
Ожидая ту, означая то,
Оживляя стук через ткань пальто.
Безпричальное, безграничное,
Угощальное деток птичкиных -
И большой, а всё по скворечнику
Строишь в день.
Несет ветер внешнее
Покаяние подлокотнее.
На воде стоит пароходное
Ожидание удивления
Провожатого поколения.

( Аграфена Брусникина)

---***---


Отвоевали.
Последний рассвет жмется к ноге, как побитая псина.
Сегодня в семь тридцать, Московское время, бренных останков вынос.
Мокнет событье, за давностью лет, в дебрях планктона.
Лодка ржавеет, пылится скелет - душки Харона.
Время запомнит нас: пьяных и молодых - гранитной скупой датировкой.
Лишь в темноте пучеглазый червяк роет сомнение
Ложкой.
Роет. Бурчит. Не пускает в чертог. Ему самому места мало.

- Фигу вам! Выйдете вон. По... открывали забрала.

Помнишь, мечтали с тобой отдохнуть летом на Гватемале?
Может метнемся? Купим билет. Майя соврали.

(Ан Тверпен)

---***---


Каверзный, палевый мир зазеркалья - страна злых теней:
Ненависть топит отчаянье, страх восседает на троне.
Скрыта от глаз вся патетика счастливо прожитых дней.
Если отринул любовь - максимально приближен к желанной
короне.

Странные, древние книги на мёртвых чужих языках,
Тысячи мыслей, что липнут на мозг с легким привкусом тины.
Чудо-рисунки слепые - на белых крахмальных холстах.
Где мои мысли внезапно, так нежно, ласкают – крылатую
спину.

Слышен заливистый смех, как пощечина бьет поцелуй.
Лучше озвучь цену нежности враг мой, до боли любимый.
Пропасть меж нами, мы сшиты обломками призрачных бурь.
Ветер песком засыпает, оставив наш образ потомкам –
незримым.

Тонкие пальцы, на привязи держат пронзительный взгляд.
Сила в деталях: осанка, манеры, точёные скулы,
Четко очерчены губы, а в голосе… лишь терпкий яд.
Мраморный облик, как образ холодного камня и четкость
текстуры.

Хочешь, возьми мое сердце. Зачем мне никчемный кусок,
Хлопья, обрезки, огарки, что ноют в пробитой грудине?
Только назначь поскорей ожидания тягостный срок -
Душу избавив от памяти. Присно, во веки веков и
отныне.

(Ан Тверпен)

---***---


Твой кот расцветает на зябнущей почве коленей
И лижет мне руки наждачным сухим огоньком.
Во взгляде людском не читается честный тюлений,
Пока не становишься сам беззащитным бельком.
Твои саблезубые звезды тоскуют по крови,
От боли не спит саблезубый мой старенький блюз.
Игра Станиславского вечно срывает покровы,
Когда я боюсь, то не верю, что тоже влюблюсь.
Воробушкам хлеба, Кортесу – дары Монтесумы,
А дюнами тела лишь песенка пальцев скользит.
Я помню плацкарт, я лелею билетные суммы,
Любой симбионт жаждет знать, где достать реквизит.
По рельсам и шпалам бежит запоздалый мой поезд,
Последний вагон просыпает на спину горох -
И сразу в Тобол, где травы разнолапой по пояс,
Без птичек, слона и метлы фолк не так уж и плох.
Смотри, солнцеликий диктатор, пасутся невежды -
Картина во весь позвоночник широкой страны.
Любить второпях никого, покориться надежде,
И вторить – уж кедам всецело мы будем верны.

( Мария Шкляева)



(Продолжение следует