Побег.

Грозный Рим, Древний Рим расцветал как цветок.
Легионы солдат саранчою
Шли на запад, на север, на юг, на восток,
Сея горе и смерть за собою.

Сотни тысяч рабов...Бесконечный их стон
Не дано было слышать владыкам.
Души сильных тверды, словно мрамор колонн -
Не пробить их ни стоном, ни криком.

Этот сказ мой пойдёт о спартанцах двоих.
Оба клейма носили на теле,
На плантациях сил не жалели своих,
Но мечтать о свободе посмели.

Слово "Родина" тысячам снилось в ночи,
В шлейфе дождика, в саване снега...
Но, живи и безмолвствуй, и цепи влачи...
Но спартанцы дождались побега.

Может птица ночная страдальцев вела,
Указала дорогу на волю?
И в надежде душа раскрывала крыла,
Расставаясь с тоскою и болью...

Древний Рим, Грозный Рим, самомненье побед.
Раб - скотина для тех, кто на троне.
Но и ей не позволят бежать! И вослед
Сотня всадников скачет в погоню.

...Эхо горное в страхе стучало: "Беда!",
Перестуки копыт повторяя.
И один из друзей взвыл как волк, навсегда
Веру в близость спасенья теряя.

Но товарищ шептал: "Не спеши умирать.
Ты беги! Поиграю я с ними.
Отвлеку от тебя эту хищную рать.
Ты же - в Спарту вернись невредимым.

Только слово мне дай: тех рабов, что имел
Ты в дому, в мастерской, или в поле,
Возвратившись, и вспомнив наш горький удел,
Ты немедля отпустишь на волю."

Трус кивнул торопливо своей головой
И, с невиданной ранее прытью,
Побежал среди скал по тропинке глухой,
Бросив друга в недавнем укрытьи.

И дошёл он до Спарты, и слабой рукой
Постучался в большие ворота.
И родные, омыв его светлой слезой,
Окружили теплом и заботой.

Что до слова ему? Позабыл он давно
О торжественно данном обете.
Свёл клеймо он со лба, и шальное вино
Подавал ему раб, битый плетью...

...А товарищ его, отвлекая врагов,
Не сумел стать невидимой тенью.
По дорожным камням, среди цепких кустов
Волокли его ночью к селенью.

И хозяин хотел знать, где скрылся второй,
И метался костёр в диком танце.
Но молчал раб и гордо повёл головой.
Умирал он - как должно спартанцу...

Он жалел об одном: что погибнет как раб,
Заклеймённый, закованный в цепи,
Не увидит рассвет, не дождётся утра...
Видно, Боги могучие слепы.

Только храброе сердце не знало оков...

Ну а спасшийся жил потихоньку,
И все клейма, что ставил он сам на рабов
На его поместились душонке...