Они молча лежали в траве цвета - кровь.
Извлеченный из теплых, дремавших земель
В декольте ее прятался маленький крот,
В ухе шершень, за пазухой - шмель.
Светом залитый загнанный за город дом,
заливая шампанское за ворот Лиль,
Заставлял танцевать с вхлам галантным котом,
С голой крысою с ликом Дали.
Посыпая острОтой горчичной в ушкО
Наглость горничной вышла за рамки и сверх
И, в уме обувным погрозив ей рожком,
Губернатор, вдруг, побагровел.
Порошком идилически-мнимых надежд
Он был девой с нимбом накормлен с утра.
Только сад за окошком мятежно редел,
Смокинг вспарывал угол ребра.
Они молча лежали на красной траве,
И закат улыбался и праздно ревел.
И играли мурашки в ее голове
И стрекозки в районе бровей.
И шуршаньем рука мяла шелковый шарф.
Лунный свет в чашах губ так елейно юлил ,
Вечер выпил закат и уснул натощак,
Вереща в липких в лапах у лип.
Лиль в сорочке смотрелась одной из сирот,
Что в канун рождества посещали собор.
В полушарии левом пчелиный народ
Завершал летней патоки сбор.
Он стряхнул с ее платья приличности сплин,
И осыпал лицо золотистой пыльцой.
И, рисуя на лбу поцелуями блик,
Вдруг решил , что ей станет отцом.
|