Стихи в журнал "перископ"

СТРАННО ЧТО ПОЭТ ЖИВЕТ В СТИХАХ
СТИХИ В ЖУРНАЛ
«ПЕРИСКОП»

Как странно
что поэт живет в стихах
как это несерьезно
лучше в бронзе
быть памятником самому себе
и восковой персоной
своей смерти
сидеть в высоком
каменном дворце
чтобы шагали мимо экскурсанты
как гуси
за своим экскурсоводом
а по ночам
когда ложится спать
большая полицейская охрана
вставать
во весь огромный рост
и мерными шагами
ходить по залу
что-то бормоча
быть может и стихи
«Я памятник себе…»

Но вот и утро
серое простое
уборщица с тебя стирает пыль
а ты опять сидишь
все в той же позе
как приговоренный
поэт и царь
один в своем дворце.















. . .

Сегодня утро было особенно нарядным
проходя по комнатам
они теснило тени сомнения
сдувало пыль скорби
и охотно разговаривало со всеми на их языке
окна были широко раскрыты
точнее распахнуты
и за ними
на задумчиво качающихся зеленых ветвях
пели большие желтые птицы покоя
узоры памяти переливались на стенах
и поскрипывающий паркет бытия казался особенно долговечным
лестница сбегала
как скромная белолицая девочка
в густой бормочущий с ветром сад
за которым -
это было отчетливо видно издали -
мускулистый человек
по пояс свешиваясь из окна черной башни
придерживал увесистую стрелку времени
на обнаженном циферблате городских часов.


. . .

Вслед за закатом
в пиджаке бордовом
который уходил
не обернувшись
легко смеясь
к нам приходила ночь
в своем прозрачном
светлом синем платье
которое взлетало на ветру
и падало к ее ногам
бесстыдно
со множеством
горячих нежных звезд
вокруг большой
таинственной луны
глядящей в мир
огромным желтым глазом
и шепчущей
заветные слова
в той любви
в которой все на свете
позволено
ведь мы обычно любим
совсем не так
как велено любить.







. . .

За скобками ворот
укутанная в зелень
веранда
дорожка
забегающая вглубь
размашистого сада
вся темна
а окна дома
освещены
в округе - никого
фамилия владельца различима
при свете фонаря
кусты сирени
касаются нечайно плеч и рук
звонка здесь нет
и глупо закричать
калитка заперта
приходится очнуться
услышать шум
и нервно зашагать
прочь от иллюзий
гулко каблуками
обозначая быстрые шаги.



. . .

И что теперь?
Вид из окна банален:
видны одни деревья и кусты
да клочья облаков
и сморщенное небо
с лучами солнца где-то на краю
а вместо удивительного -
прочерк
тропинки скользкой поперек двора
и скоро - снова дождь
и холода и осень
где серость дней
как будто серость крыс
мы ничего у Господа не просим
а он не предлагает....
И повис
воздушный шарик лопнувшего счастья
как тряпка
только я его опять
когда-нибудь найду в ногах у лета
и поцелую
и возьму домой
и снова положу на подоконник
перед распахнутым в мир солнечный окном.




. . .
На сцене
из еловых распущенных лап
восседает зима
мы в партере пьем утренний кофе
вприкуску
с лучами апрельского солнца
а над нами
дешевая люстра
с глазами вчерашнего лета
смотрит вниз
на безумие выспренных слов
и на пни безнадежных надежд
чьи стволы
за кулисами пилят и пилят
седые артисты.











. . .

Растет в этом старом лесу
одинокий подснежник
и ели как будто бы
держатся за руки
тихо касаясь друг друга
бежит как девчонка
куда-то смешная тропинка
и грустно молчит
среди низких своих берегов
невеселая речка
так хочется слышать
простые ее разговоры
но ей очень трудно сказать
что она заблудилась
и небо над ней
так похоже на синие волны
которых она никогда не увидит.








. .

Ты будешь
мне каплей
наивной мечты
от нее
расцветают цветы
и становятся легкими
крылья
и летят на них
в небо
счастливые птицы
любви.



















. . .
Боль - как вода
в которой можно утопиться
и по которой в то же время можно плыть
к другому невидимому и неведомому берегу бытия
вдыхая молчание и выдыхая крик
разбегающийся мелкой дрожащей рябью

холодно
берег видимый и оставленный протянулся
как долгий взгляд
и каждое движение похоже
на гулкий шаг к небытию
может быть близкому
обрывающему тоненькую струну твоей жизни
с болезненным звоном
а может быть бесконечному
звездному как ночное небо
замороженное над головой.












. . .


Видишь ли
я и тебя бы прилежно любил
если бы оставался лежать на горячем песке у воды
всю свою жизнь
и она бы заснула у тебя на коленях
пушистым котенком
но я не живу в том краю
где растут как грибы после славных дождей
очень нежные чувства
и вынужден плыть по холодному небу
скомканным облаком
гонимым неистовым ветром
существующим только затем
чтобы пух тополиный кружился
чтобы платья у девушек летом пытались взлететь
выше чем плечи прохожих
а также
чтобы зеленые листья шумели
восторгом оваций
до неподвижной как мертвое тело зимы.


. . .





Здесь ночи
как бальные платья красавиц
и звезды - безумно нежны
и мечты - как всегда в голубом
и старенький сгорбленный бог
здесь по прежнему правит
хотя и не помнит уже ни о ком.



. . .

Вспоминается юность
в коротеньком платье из грез
с упоительным вечером
в фетровой шляпе
в обнимку
и вокруг
реверансы уже отцветающих роз
и стеклянные слезы
на старом как мир фотоснимке
и плывут балерины
по сцене в красивом чаду
и танцующий клоун
взмахнул удивительной шляпой
я не помню
в каком это было году
помню - плюшевый мишка
махал на прощание лапой.




. . .

У этой осени красивые глаза
и иней на опущенных ресницах
я ничего о счастье не сказал
оно мне только кажется и снится
оно мне снится
словно нежный сон
в котором мы всегда друг друга любим
и чуть хрипя
играет патефон
из прошлого
оставшегося людям.
















. . .


И остались
в руках у меня
лепестки
от увядших цветов
ничего не случилось
на сцену пришел
мрачный клоун
снял шляпу
рассмеялся
всем зрителям
прямо в лицо
и швырнул
эту шляпу
под купол
старинного цирка
и сказал
это солнце
молитесь теперь
на него
еще долго
стоял он на сцене
и долго смеялся.










. . .

Ты взлетаешь
на розовых крыльях
в бездонное небо
где бегут облака
как большие
пушистые очень коты
и качается
нежное солнце
и ласково светит
и где так хорошо
над далекой землей
но приходится
снова вернуться
с деревьям и лужам
к неподвижной воде
неживого пруда
и на ней в тишине
навсегда и остаться
как упавший
растерянной осенью
счастья не помнящий лист.