Сирота

Мысль, пришедшая внезапно в голову Максютиной, как электрический ток, просвистела через мозг. Голова вмиг стала не своей, а чужой. Она в ужасе подумала, а что если Ёршик саданул кого – нибудь из селян копытами. Или хуже того пронёс через лапас, как это случилось с ней, ещё в начале объездки незнакомого ей этого рыжего рысака. Тогда Максютина чуть не осталась без головы, не согни она голову инстинктивно на грудь во время, не быть ей сейчас - и не любить! Жизнь, можно сказать, была на волоске. Что вот-вот завершится её молодая, никем не тронутая невинность, как жизнь младенца, который задохнулся при родах, так толком и не прожив её. Крыша чуть было не снесла её голову, как топором.
Всё её тело задрожало мелкой дрожью. Голова в мыслях кидалась то в одну сторону, то в другую. С одной стороны, проснувшись, все её мысли, как непрочитанная книга, шелестели страницами и тихо-тихо шептали о необъяснимой любви, а с другой стороны, не унимали мысли о Ёршике, который ржал за окном и рыл снег и землю копытами.
Зоотехник выглянула в окно и увидела, как к её дому бегут люди. Их было не менее десятка два человек. В руках она увидела, как они машут какими-то предметами, вроде как палками. А на самом деле оказались у них в руках при близком рассмотрении у кого что: у кого вилы, у кого лопаты, а кто с граблями, и с баграми, и сучьями - не шли,- галопом бежали к её дому. И давай всем миром огородными инструментами колошматить и лупить невинную лошадь по кличке Ёршик, бранясь, на чём свет.
Сильнее всех свирепствовал конюх Мишка. Мишка, как всегда, с «бодуна», то есть с похмелья не мог угомониться. Налей ему сей час самогону, так сама доброта потекла бы по его телу. Зная свою вину, Мишка хотел доказать, что он тут не при делах. Дескать, без его ведома запрягли. Почтарь отказал – вот и решили, что конь зоотехника, скорый на ноги, и быстрее докатит умирающую Евдокию до больницы.
Доярки колотили в окна, стёкла которых сыпались, как упавшие нечаянно с новогодней ёлки, игрушки. Ёршик взмётывал свои ноги-кувалды на палачей. Доярке Франьке угодил в голову. Она рухнула в снег, как после выстрела. Обагрилась снежная пуховая перина вокруг Франькиной головы. Пока к ней спешили одни, чтобы помочь подняться, другие продолжали бить окна и дубасить коня.
У Максютиной водопадом потекли слёзы… Она в этот миг совсем забыла о своей неги к директору. Увидела воочию жену директора, которая явилась основным организатором и закопёрщиком бунта, до которой, вроде как, дошли блудни своего мужа. Но от кого эти разговоры тянулись телефонным проводом? Максютина не догадывалась.
«Выходи, гадина! Проститутка городская! Снесём твою избу!» Уже баграми начали стаскивать солому с крыши. Только задумает Максютина подойти к окну, как снова звон стёкол рассыпается по полу. Зоотхничка, что есть мочи, не своим голосом, как заорёт:
« Караул! Убивают! Что Вы делаете? Остановитесь! Дайте выйти!»
А в ответ она услышала: «Дуська - доярка с мужем погибают среди волков! И Франьке теперь нужна больница! Выходи, проститутка! Запряги своего жеребца! Видишь с ним нет никакого сладу? А ты, ёшкин корень, дрыхнешь без задних ног. Чего уставилась? Вылезай из своей конуры! Снесём всё, - и жеребца твоего на мыловарню отправим! Что напугалась? Или не слышишь?» Всё село рыдает из-за Дуськи со Степаном! Погибают люди в пургу несносной погоды и неупоромной жизни, продолжали орать!
И тут только очнулась Максютина, и поняла, что в селе беда.
И не только с ней!

Продолжение...