Сирота

Священник особенно занемог тогда, когда пришло письмо из Сибири от брата.
- Откуда и кто тебе, батюшка, весть написал? – тихо, бывало, спросит попадья.
- Матушка, брат прислал без марки письмишко.
- Что пишет? Смахнув слезу передником, - спросит, было, попадья.
- Ничего интересного для тебя не найдётся в нём, матушка. Пишет, что вряд ли он выживет? Что Тимофея замучил кашель, и что на ногах язвы, что его никак не лечат, и что совсем ослаб.
Уже и тачку с углём тянуть не может. Более выручают пока молодые и, на первый взгляд, сильнее и здоровее, хотя и у них мощи уже нет. И что пайка хлеба так мала – не наешься. Супы… одна пустая, без навара, жижа – не насытишься. Что там у них, на выселках, война тоже навела свой порядок жестокости.
Матушка Фёкла молчала, как воды в рот набирала. Позднее тихо-тихо проговорит, чтобы никто ненароком не услышал:
- Примем и эту боль, как свою, батюшка! Дюже тяжкие времена! На всё воля Божья. С Божьей помощью, родной мой, ты вернулся - и ты дома. Вот только сыновья…
Это было семнадцатого июня тысяча девятьсот сорок третьего года. А восемнадцатого июня сего же года священник лёг спать на ночь, и уже не проснулся.
Матушка его не добудилась…
И попадья Фёкла поняла, что она осиротела.
Осталась вновь одна на этом бренном белом свете.
Матушка до самой смерти так и не узнала, да и не узнавала больше никаких новостей о брате попа, то есть о родном брате своего мужа, хотя и дожила до девяноста пяти лет.
Между тем брат Тимофей вернулся в тысяча девятьсот пятьдесят пятом году, когда правил СССР Никита Сергеевич Хрущёв, которого брат священника Парфения боготворил, и молился на новую власть.
Вскоре ему дали от химического завода квартиру, на котором он прислуживал дворником.
Химический завод в Марийке, конечно, не Колыма.
Кстати сказать, нигде не принимали на работу, так как он тоже имел сан священника после окончания миссионерских курсов в одном из близлежащих крупных городов.
Закон был суров.
Но… Тимофей был очень рад и работе, и квартире.
В марийке было теплее - и недалеко от большого города, столицы К.
Тимофей медленно увядал. Чахотка и язвы не давали ему покоя ни днём, ни ночью. Загублена молодость, загублена жизнь.
Как много друзей и братьев он похоронил.
Тьма-тьмущая не вернулись в свои родные насиженные места.
Ему, как считал он, повезло в жизни, которая часто не зависит от человека и преподносит немыслимые сюрпризы. Разве он когда-либо задумывался о том, что наступят в государстве такие времена, когда судили и садили за религию.
Нонсенс!
Продолжение...