Один день из жизни

В тот день я копался в огороде,
Когда в хате нашей раздался крик.
Я не был трусом По-природе,
Но казалось, посидел, как старик.
Кричала моя маман,
Просила помощи у небесных светил.
Рукой я обшарил карман,
Где острый кусок стекла всегда носил.
Заглянул в окно трясясь,
И глядел во все зенки.
На полу мамаша, с кровью смешивала грязь.
Ее новый хахаль курил у стенки.
Оставив окурок не большой,
Растер его в руке.
И снова принялся метелить ногой
Мою мамку в живот, по голове.
Она хрипела, сплевывая кровь
И молила его о пощаде.
Он заметил меня подняв в удивлении бровь.
Поскользнулся, рухнул на пол, опрокинув мои тетради.
Со стучащим сердцем я залег в кусты,
Молясь, чтоб он меня не увидел.
Мои тетради… стихи, сушенные цветы.
За них я его ненавидел.
Он ушел. Я в дом метнулся.
Глотая слезы, собирая промокшие листочки.
Заскрипели доски, я обернулся.
Направляя в меня острие заточки,
Мамаша, шатаясь в боки,
Пропитая, серая, худая
- вот, не подал мамки руки.
Что ж ты за тварь такая?!!
Рощу его, рощу.
А издохну, не заметит.
Никогда, суке, не прощу.
Все, ничего тебе больше не светит!
Гаденыш, какой же ты мужик?!!
Пошел вон оттуда, А-то порешу.
С хрипа она перешла на крик,
Но спрятала нож в одежду.
Ночью она заголосила.
Этот рев мою душу разбередил.
Пусть она меня никогда не любила,
Пусть ее никогда не любил.
Но это все-таки мама,
Пусть не такая, как у всех.
И жалость есть, пусть ничтожность грамма,
Ее ведь жизнь не мой грех.
И мне стало шибко стыдно,
Что не подошел, не защитил.
И за нее очень обидно,
Ведь за тетради я больше скулил.
Ну а чем я мог помочь?
Мне было 12 лет.
Истошный вой разрывал ночь,
Напоминая, что будущего нет…