Живут все вместе, а выживают поодиночке.

Живут все вместе, а выживают поодиночке. Усталостью будничной прикрывая равнодушие. Слова, заменяя на картинки, открытки, строчки. Мы учимся смотреть и слышать, не слушая. Подрастеряв добрую дюжину радостей, останавливаемся у каждого киоска с пряником. И нет на свете вкуснее сладости, прихваченной впопыхах спешащим странником. Всю подноготную сложив по карманам, хочется чистым выглядеть, сияющим. И, вроде, не мараешь руки обманом, но каждое утро щурится угнетающе. А вечер плюется досадой матовой, под собой не имеющей приличного повода. И всё в интересности своей одинаково, кроме бессонницы и чувства голода. Не чувствуя разницы от весны к осени, каждый день обещаешь начать все заново. Разглядывая облака в небесной просини, ищешь во сне покоя желанного…
А по весне ошалевши, вскакиваем, руками машем, ногами топаем. Все в разноплановости своей одинаковые, кричим ни о чем и глазами хлопаем. И хочется какого-то внимания, всеобщей эйфории на празднике жизни отдельно взятой. В итоге мы садимся на проводов провисание, перебираем тряпки памяти мятой. А кому это надо, в чужом белье правду разыскивать? Разве своих дел мало на злобу дня текущего? Надо ж все успевать: и трудиться, и важно из угла своего попискивать, а не утешать жилеткой всякого ревущего.
В каком бы скоплении не проводили бы мы время свое драгоценное, на что бы не разменивались: на гробы или цветочки. Есть нечто действующее и непременное: живут все вместе, а умирают поодиночке.