РЕКВИЕМ ОПТИМИСТИЧЕСКИЙ 1970-го ГОДА

За упокой Высоцкого Владимира
коленопреклоненная Москва,
разгладивши битловки, заводила
его потусторонние слова.

Владимир умер в 2 часа.
И бездыханно
стояли серые глаза,
как два стакана.

А над губой росли усы
пустой утехой,
резинкой врезались трусы,
разит аптекой.

Спи, шансонье Всея Руси,
отпетый...
Ушел твой ангел в небеси
обедать.

Володька,
если горлом кровь,
Володька,
когда от умных докторов
воротит,
а баба, русый журавель,
в отлете,
кричит за тридевять земель:
"Володя!"

Ты шел закатною Москвой,
как богомаз мастеровой,
чуть выпив,
шел популярней, чем Пеле,
с беспечной челкой на челе,
носил гитару на плече,
как пару нимбов.
(Один для матери - большой,
золотенький,
под ним для мальчика - меньшой...)
Володя!..

За этот голос с хрипотцой,
дрожь сводит,
отравленная хлеб-соль
мелодий,
купил в валютке шарф цветной,
да не походишь.
Отныне вечный выходной.
Спи, русской песни крепостной -
свободен.

О златоустом блатаре
рыдай, Россия!
Какое время на дворе -
таков мессия.

А в Склифосовке филиал
Евангелья.
И Воскрешающий сказал:
"Закрыть едальники!"

Твоею песенкой ревя
под маскою,
врачи произвели реа-
нимацию.

Ввернули серые твои,
как в новоселье.
Сказали: 'Топай. Чти ГАИ.
Пой веселее".

Вернулась снова жизнь в тебя.
И ты, отудобев,
нам говоришь: "Вы все - туда.
А я - оттуда!.."

Гремите, оркестры.
Козыри - крести.
Высоцкий воскресе.
Воистину воскресе!

Москва, 1971