КАК САШКА БРОСИЛ КУРИТЬ (ПРОЗА ЖИЗНИ)

Они возвращались с работы. Их было двое – Сашка и Крокодил. Настоящее имя Крокодила было Фанис, но эту кличку он получил не зря. Все солдаты первого года службы отличаются прожорливостью, но прожорливость Крокодила была феноменальной, и именно из-за нее какой-то ротный остряк придумал ему эту кличку. В отличие от Крокодила Сашка прожорливостью не страдал, точнее говоря, он от нее уже «излечился»; ему оставалось полгода до дембеля, и всеми мыслями он уже был дома.
Итак, они шли вдвоем. Остальные, либо ушли далеко вперед, либо отстали. Шли они, не спеша, перебрасываясь изредка фразами, обходя небольшие бочажки, перепрыгивая от нечего делать через пни.
Присев у штабеля бревен, приготовленных для трелевки, Крокодил вытащил из-за пазухи приличных размеров краюху хлеба и спросил Сашку: «Будешь?» Обед был далеко, в роте, и тот кивнул. Крокодил отломил ему ломоть и со смаком стал жевать свою долю. Прожевав хлеб, Сашка потянулся за куревом и не нашел его. Очевидно, пачка выпала, когда он подрубал сучья заваленной ребятами здоровенной сосны и лазил, подобно обезьяне, вокруг нее.
Крокодил с готовностью вынул мятую пачку «Беломора».
- Эх, попадешь к вам в дом, - вздохнул Сашка, - научишься есть всякую гадость!
Цитата из «Карлсона» означала, что я-то, мол, курю «Приму», которой твой «Беломор» и в подметки не годится, но за неимением лучшего…
Покурили. Тщательно заплевали окурки. (Слишком свежа была память о низовом пожаре, начавшемся от окурка (сухой ягель, что твой порох), который пришлось тушить всей ротой, но он успел-таки уничтожить брусничную поляну, где в свободное время паслись все; и деды, и салаги.)
Пошли дальше. Впереди показались вешки. Это означало, что просека подходит к болоту. Стлани еще не были готовы, и болото переходили по продольным лагам, демонстрируя трюки почище цирковых канатоходцев. Прыгая на бревно, Сашка оступился и по щиколотку ушел в торфяно-водяную смесь. Матернувшись под нос, он поднялся на бревно и, расставив руки в стороны – для равновесия – пошел по нему. Крокодил шел следом.
Они уже преодолели половину пути, и тут Сашка услышал звук чирканья спички о коробок, а в ноздри пахнуло табачным дымом. Курить хотелось до чертиков, и он, судорожно сглотнув, спросил Крокодила: «Оставишь?..» «Угу…» - промычал тот. Еще несколько шагов, и Сашка услышал вожделенное «На!» Он повернулся, но мокрые сапоги соскользнули, и, так и не успев взять папиросу, он рухнул в болото.
Трясина будто бы ждала. Страстно и мягко сжав его в своих объятиях, она не спеша, потянула его за ноги. На поверхности виднелись только голова, шея и правая рука. «Полгода до дембеля…» - мелькнуло в голове. Потом перед его лицом неожиданно возникла неверная подруга Татьяна, чья фотография вопреки обычаю брошенных солдат не была предана огню, а лежала во внутреннем кармане в военном билете. Она что-то говорила, но что именно он не мог понять. И вдруг голосом Крокодила она дико заорала: «Руку давай, ебать твою!!!»
Сашка очнулся; на бревне на четвереньках сидел Крокодил и протягивал ему руку. Сашка протянул свою, и тот, что есть сил, принялся тянуть его. Трясина неохотно расставалась с добычей, попавшей в ее резиновые объятия; она сопротивлялась, чавкая и пуская пузыри.
Но, очевидно, от страха силы Крокодила возросли, да и прожорливость тоже пошла на пользу, и он сантиметр за сантиметром вытягивал Сашку из болотного плена. Как только освободилась левая рука, Сашка уперся ей в бревно, помогая Крокодилу. Постепенно трясина поняла, что человек ускользает, и выпустила его, чавкнув на прощанье. Выбравшись на бревно, вторично встать он не решился и проделал оставшийся путь на четвереньках.
И вот твердая почва. Покачиваясь, Сашка подошел к краю просеки и повалился на ягель. Крокодил тяжело опустился рядом на корточки. Они посидели молча, оба мокрые; один – от воды, другой – от пота, потом Крокодил вытащил все ту же пачку и закурил. Сашка молча же протянул руку: говорить не было сил. Крокодил вынул еще одну беломорину, подкурил и протянул ему. Тот с наслаждением потянул внутрь горький дым и вдруг зашелся в приступе рвоты. Потом он сходил к болоту и ополоснул лицо.
После этого он бросил курить; стоило затянуться, как нападала рвота. А когда знакомый прапорщик привез из командировки 20 пачек «Примы», Сашка вежливо поблагодарил его и раздал пачки ребятам.

1990 г.