Предзимней безнадежности

Случилось чудо. Слабый злак
пробился к свету сквозь гранит.
Ее признал и двор, и трон. Но почему? Открыт вопрос.
Возможно, с неба грянул гром?
Расцвел венок железных роз
На крышке гроба Сен-Дени,
ожил мертвец, запел осел?
Растаял снег среди зимы… (с)

Ветер катит с залива проклятый девятый вал, разбивая его о гранит на осколки льда - отгремел как сраженье сентябрьский карнавал, и зима-полукровка шьет светлые холода из серебряных нитей, алмазов и тишины неизбежных знамений грядущих морозных дней. И хотя песни лета в пол-уха еще слышны, час за часом над морем становится холодней. Враз теряет упругость привычный широкий шаг,
увядают плоды на ладонях тяжелых лоз... Остается лишь песня, ценою на два гроша, что однажды окрасится цветом венок из роз, сталь набухнет цветами, омыв ароматом храм, и пророк возвестит, что зиме не бывать вовек.
Солнца луч отразится в сиянии орифламм...
Но пока что лишь иней крупою блестит в траве. Ветер бьет в грудь и душу дыханием декабря, нюх дразня обещанием близких тревожных вьюг. Значит время пришло - сушить весла и якоря, распахнув паруса отлетать на далекий юг.
Там тень теплого бриза мятежно шуршит в листве, выпевая кантины, о тех, кто всего милей. Зима - повод и способ исследовать Новый Свет, быть свободным как смерть, задремавшая на стреле.
А пока холод дремлет в запястьях и у ключиц, заставляя забыть слог знакомых тебе легенд. Письма летнему чуду сгорают в огне свечи, как сожжен и разграблен покинутый Неверленд.
Холод прячется в лужах, в кладовках пустых квартир, ожидая условного знака в урочный час. Ну а я миром проклятый, яростный дезертир с каплей теплого лета в блестящем клинке меча. Холод выдвинет скоро свою ледяную рать на прибрежные скалы, укутанные в туман. И я выйду конечно - чтоб биться и проиграть, но с рассветом воскреснуть из крови смертельных ран, как надежда на лето, что теплится впереди. Сталь главу, что повинна, и храброго не сечет.
Просто так повелось, что нет места в моей груди духам вечного холода. Значит зима - не в счет.