Год умирает и уходит,
мы стали хуже, стали злей,
два небосвода на свободе
своих изменчивых морей.
Влюблялся, верил, ошибался,
писал блаженные стихи
кому ни попадя - по галсам
чужих неискренних "хи-хи".
Жалею ли о чём? Едва ли.
Прожил бы так же этот год,
что был счастливее в реале,
чем в публикациях свобод.
И Бог, моё увидев сердце,
мне просто подарил тебя,
перекрывающую скерцо
иных, живущих не любя.
Достаточно, моя родная.
Я не заслуживал твоей
любви и помощи из Рая,
что благороднее морей
моей поэзии и правды,
порою страсти, а порой
простых желаний под гаранты
деревьев с жёсткою корой.
Спасибо всем, кого увидел,
кого хоть чем-то одарил,
а если даже и обидел,
то в сердце точно не винил;
прости и ты, актриса вирта,
чужая, ложная, как "хайль!",
за ночи маленького флирта
и за бумажную медаль.
...Уходит год, уходит небо,
земля уходит из-под ног,
супруга не умеет хлеба
нарезать, преподав урок
иного бытия и быта,
и дочь опережает век,
и стол накрыт, и ты - увита
живыми лаврами, как снег...
До новых встреч, до новых масок,
до новых виртов или дружб,
я не использую отмазок,
воистину любимый муж.
Не изменили мне ни Птицы,
ни Вдохновенье, ни жена...
Зачем напрасно суетиться,
последний свет дневного дна.
Прощай, год Лошади! Уходишь -
так уходи же, уходя...
А мы останемся. Всего лишь.
И не уйдем, моё дитя.
|