Нечёсанный сроду кобель с непонятным окрасом,
в тени у ограды, от шумной дороги в сторонке
разлёгся,шельмец, от жары помутившимся глазом
кося в направлении статной блондинки-болонки.
И думал,уверен, башкой полусонно мотая
(ну,так,чтоб к себе не привлечь благородного гнева):
"Какая красивая шерсть... А осанка какая!!
А в венах-то кровь голубая, поди...Королева!
Едрить, приключилась со мной неприятная штука:
вот так вот влюбиться! В кого! И в такие-то годы!
Оно и понятно, конечно, ведь, все-таки, сука.
Хотя, хоть и сука, но, всё-таки, редкой породы...
Сейчас подниму не спеша сухощавые мощи
и к ней подкачу по давно отработанной схеме,
и вид отмороженный приняв, да с мордой попроще,
облаю кого-то при ней, как всегда, не по теме.
А я ведь еще хоть-куда. И плевать мне на годы!
А, вдруг, поглядев на меня, отвернётся без звука?
Она, хоть и сука, но,всё-таки, редкой породы.
Хотя, хоть и редкой породы, но, все-таки, сука..."
Хозяйка бульварное чтиво на лавке листала,
мужчин провожая надменно приподнятой бровью,
а в них бунтовать начинало мужское начало,
вливаясь в сосуд детородного органа кровью.
Хозяйка, болонке под стать, натуралка-блондинка;
высокая грудь, декольте и изящные ноги...
Какой романтический профиль: не дама-картинка!
Не зря смертных женщин любили бессмертные боги!
"А что мужики? Похотливое грязное племя!
Как есть, кобели, как и тот, что лежит у ограды:
глаза в декольте, разговор, как всегда,не по теме...
И всем, до единого, лишь одного-то и надо!"
Хозяйка, с досадой закрыв надоевшее чтиво,
от взглядов, что с каждой минутою были наглее,
по женской привычке, бретельку поправив игриво,
с болонкою в масть удалилась по тихой аллее.
Полдня у ограды в тени провалявшись впустую,
изведав на шкуре своей, что такое "динамо",
неспешно побрёл, волоча свою жизнь холостую,
наш пёс невезучий, сродни воздыхателям дамы.
К чему весь сюжет? А к тому,что, увы, через годы,
мы мыслим, как этот кобель, и терзаемся в муках:
"Она, хоть и сука, но, всё-таки, редкой породы...
Она, хоть и редкой породы, но, всё-таки, сука..."
|
|