В Никогда из Никуда

За окном многоэтажный мегалит, на стекле – седой морозной прядью иней.
Рот иглою одиночества зашит, нынче мёртв я и моё забыто имя.
Нервы струн распяты никелем колков, нем от боли шестиструнный оберег.
На десятки километров и веков – только снег да ветер… ночь… и снова снег…

Всё привычно: как и много лет назад: полумрак пропитан вязкой тишиной…
Прост сюжет, да только что-то в нём не так… Ночь под кальку, только я теперь иной.
Как Герасим нем, угрюм и нелюдим, всплески памяти – кругами на воде.
Между тем и этим мной былого дым, а аскеза чувства – нынешний тотем.

Сам виновен в том – излишне доверял, но иначе не хотел, да и не мог.
Чувства, словно конь подковы, растерял на ухабах уготованных дорог.
Помню лето, где я был ещё живым, но уже считал оставшиеся вдохи.
Я утратил душу в шорохе листвы, стал обыденным, как все… одним из многих…

И теперь я – кто угодно… боль… фантом… ветра волчий вой в щели оконной рамы…
я – ронин, позором битый, как кнутом… я – монах Всевышним проклятого храма…
Заключенный в суеты сует кольцо, обстоятельств раб, которых не изменишь:
прокажённый, закрывающий лицо… потерявший веру странствующий дервиш…

В никуда ведут избитые пути и с рассветом только Вечность на пороге.
А мосты для душ остывших не свести: воскресают лишь святые или боги.
Тонут в снежной канители города, растворяются рассветы и закаты.
Я ступаю в Никогда из Никуда, чтоб остаться там, откуда нет возврата.