Стихи в альманах "другие"

КАК БУДТО КИСТОЧКА В РУКАХ


СТИХИ В АЛЬМАНАХ «ДРУГИЕ»


. . .

Как будто
кисточка в руках
и ей пишу
мазню волшебную
о радостной любви
где много
розового света
и он исходит
из глубин
таких таинственных
и стыдных почему-то
и превращается
в волнующее
молодое тело
которое могу обнять
поцеловать
и на руках нести
по небу голубому
и вместе с ним
купаться
в белых облаках.






. . .

Кто же ты?
обнаженная фея
холодной росы
или тихая тень
набежавшая утром
от белого облака
на заколдованный берег
та чудесная
нежная очень кувшинка
на серебряной
глади пруда
или нет –
стрекоза
на прозрачных
трепещущих крыльях
или странный цветок
с лепестками
из белых ладоней
между ними таится
та сказка
в которой на все есть
волшебный
единственный в мире
ответ.






. . .

Бывает вечер
нежным и красивым
бывает юная
волшебная луна
плывет она
по небу обнаженной
и вокруг звезды
словно дети
водят хороводы
без конца
а на земле
ее так ждут и любят
и томятся
и вдруг она
волшебница нагая
к ним спустится
с безумной высоты
и даст себя поцеловать
так нежно
и мир закружится
и ей не станет стыдно
что все позволила
что можно и нельзя.






. . .

И почему же ночь
была счастливой
а день все прятался
под одеяло
и все стеснялся
что-нибудь сказать
боялся целоваться
только плакал
как мальчик маленький
которого вдруг взяли
и в мир
колдуний юных привели
а ночь была бесстыдной
и безумной
не знала слова «нет»
и утопала
в жарких поцелуях
и отдавалась
сказочной любви.




. . .

Будем весело жить
и смеяться
над всем
что появится рядом
выйдет желтое солнце
и будем над ним
хохотать
а как только
разденется в небе луна
сбросит платье
из белых своих облаков
мы в подзорную
станем трубу
долго долго смотреть
на нее
и конечно смеяться
над ее очень стыдной
девической тайной
может быть от того
что неловко
как маленьким детям
с восторгом смотреть
на такую ее наготу.






. . .

Жизнь состоит
из радостей земных
на небо мы
лишь смотрим иногда
и ничего в нем
собственно не видим
одну лишь синеву
пустые облака
и глупое
сияющее солнце
а на земле
и травы и цветы
и девушки-волшебницы
нагие
и утро нежное
до тайного
запрятанное дна
где как в колодце сказочном
хранятся
волнующая жаркая любовь
и множество
горячих поцелуев.










. . .

Ты как дерево
в этом
заброшенном парке
знаешь только молчание
рядом
в стеклянном пруду
облака
так понуро
бредущие в небе куда-то
как стадо
и далекое солнце
в котором
ни капли тепла
только свет
и он стелется
будто бы желтое платье
по земле
на которой растут
как грибы
молчаливые сны.






. . .

Мне кажется
жизнь наша перевернулась
как лодка
и мы оказались
на дне бытия
где наши желанья
плывут
как огромные рыбы
которые могут
нас запросто и проглотить
и цветут голубые цветы
их вечно
качает волнами
как нас
все качает и кружит
от нежной любви.



. . .

Есть тайна
у всего на свете
у малых листьев
и больших деревьев
у травы зеленой
у нежных
голубых цветов
у девушек красивых
у облака счастливого
на небе
и может в это утро
у тебя.








. . .

Все будет
похоже на сон
где сплетаются тени
как руки
где звезды горят
как глаза
в неоглядной ночи
и ходят обнявшись
друг с другом
безмолвные души
и крыльями машут
над ними
безмолвные птицы
вдали.




. . .

А ты
так похожа
на сказку
которую мне рассказали шутя
но она
оказалась волшебной
в ней любишь
как будто идешь по карнизу
и падаешь
в пропасть блаженства
уже навсегда.








. . .

Я играю
в смеющийся день
и в глубокую
темную ночь
и в луну
что становится
нежной девчонкой
и в глупое солнце
что лижет
своим языком
всех кто хочет
с ним долго дружить
и в сердитого
злого волшебника
что запрещает
лежать в облаках
в своем небе
и в счастливого
доброго бога
заснувшего сладко
в раю
посреди поцелуев
в объятиях
ангелов милых
которые рядом кружатся
и тихонько
поют о любви.










. . .

Сегодня я равен своим молчаливым шагам
постепенно уходящим в многоточие
которым кончается написанная вчера фраза
о бессмертии

комната четырехугольна
пространство и время неизбежны
окно предлагает обыденный мир современного города
и в то же время конкретная жизнь
есть только протяженность
линия в объеме но не объем

и я сам составляю
простую протяженность собственной жизни
прямую от рождения к смерти
состоящую из этих молчаливых шагов
которые равны многоточию
за бессмертием…
странно.






. . .

Устаешь от улыбок
сползающих с лиц
виновато
как будто их били
и от вздохов
похожих на лужи тоски
на холодном асфальте
и даже
устаешь от себя самого
вопросительным знаком
стоящего молча
на глухом пустыре
где валяются клочья судьбы.


Театр

Громкий шепот в партере
долгое покашливание
перекличка хлопков
принадлежащих энтузиастам
и
как полы плаща
разлетаются края занавеса
обнажая
синее озеро на оголившейся сцене
с белыми лилиями посередине
а за ним -
чтеца во фраке
повествующего о любви
лишенной взаимности
и упавшей с высокого неба
обозначенного горящими лампочками
на грешную землю
обведенную волнистыми линиями
в виде букета цветов
обреченных на увядание
в течении двух с половиной часов.





. . .

Хамоватая фраза
упавшая на ладонь грязной каплей
дым раздражения
черной веревкой
опоясывающий линию горизонта
и скомканные черновики удовольствий
нервно раскиданные по полу при обыске
вот и все -
карманный мир вора
позвякивающий мелкой монетой
при быстрой ходьбе.




. . .

И меня укачивают иногда
приходящие из за угла удовольствия
так же
как изредка убаюкивает гулящая мать
своего заброшенного ребенка
а успокоив - бросает
и тогда
я становлюсь похожим на холодный вечер
прислонившийся к дверям тишины
живущей в пустой и холодной квартире
и улыбающейся улыбкой старого мальчика
знающего вкус печали.




Эпитафия

Он не был нахалом
он просто ходил
по обочине жизни
как ходят невзрачные люди
и жил -
как случайность
а позже
нечаянно умер
растаял как снег
никому ничего не сказав.