Сирота

- Наверно, дюже страшно. Мне бабушка сказывала, что это Бог на людей гневится. И что люди ему сделали такого, что землю так он взрывает?
- Как что? Войны организуют. Друг друга убивают, калечат, насилуют.
- А что это насилует, с интересом несмышлёного ребёнка спросила Маша.
- В слово вдумайся? Читать же умеешь? Силу применяют против слабого. На войне то же самое сильное государство порабощает слабое. Вот так-то? Да будет болтать? Иди, куда собралась!
Мария тихо захлопнула дверь, вышла во двор. Тризор сразу же бросился к ней, поскуливая, встав на задние лапы, облизывал Машины молочные юные ланиты, и понарошку хватал нежно её за ладошку.
Тризорушка, я скоро приду. Ты ведь умничка! Меня подождёшь?
Это был достаточно могучий пёс. Он всегда знал себе цену. Хорошо, можно сказать, отлично чувствовал людей. Всегда знал, кого можно любить, а кого нет. Пёс ещё щенком появился в Машином доме. Мария его и принесла.
Сколько было шуму и гаму в доме против этой собаки - не сочтёшь? Сильнее всех свирепствовала Ульяна.
- Не прокормить его. Самим жрать нечего, а тут псина. Сейчас маленькая, а вырастит?
Богдан только помалкивал, как будто был весь в грехах перед Ульяной.
- Да, будет тебе! Поговорю я с ней. Опять же ничего плохого я не вижу в этом. Ребёнок она ещё.
На то время Машутка училась в первом классе, когда был этот разговор.
- Кормить же его надо!
- Хватит нам, мать! Всем хватит! Тебе, мне и щенку, обдумывая разговор и создавшуюся ситуацию, почесав затылок, проговорил Богдан. Помолчав, добавил:
- Мала ещё Манятка.
- Где уж там мала? Тридцать восьмой размер по ноге.
На другое утро, провожая Машу в школу, попросил:
- Доченька! Мама ругается из-за щенка. Отнеси его обратно!
- Папа, где же ему жить? Он же ничей.
- Может, в школе из ребят, кому приглянется?
Почти неделю уговаривал отец Манятку.
Маша вроде возьмёт его, якобы с собой в школу, и только отец или мачеха скроются из виду – щенок хвать - снова влезает в подворотню. Так фокусы со щенком продолжались целый месяц. Он уже подрастал, мужал, становился настоящей собакой на радость Манятки.
Плюнули на это дело. Отступились родители. Таким образом, Маша приобрела себе настоящего друга в этом безрадостном детстве.
Вот сейчас пёс, как будто с ума сошёл – не хотел отпускать Манятку в тайгу. Он так, почти злобно, вцепился в рукавичку, что никак было его не уговорить, не упросить, не отпихнуть, чтоб он отпустил.
- Тризорушка! Отпусти! Мне надо идти. Как не просила, и не упрашивала его Мария – пёс не шёл ни на какие уговоры. Тризор мёртвой хваткой держал Манину руку.
- Ты, что с ума сошёл что ли? Поглаживая другой рукой, уговаривала Мария своего единственного друга в этом мире.
Но пёс был неугомонен. Его карие глаза так и заглядывали в самый стержень души Мани. Она не понимала, почему так Тризор себя ведёт? Ребёнок ещё не знал в совершенстве науку кинологию. Маша только начинала познавать мир, и не всегда с его хорошей стороны
Ей вдруг воочию всё вспомнилось.
Тогда, когда она только ещё познавала азы чистописания, всё и случилось.
Вспомнила мамины вкусные пироги с морковью. Вспомнила всё, и что не надо было вспоминать и знать, и помнить. Но память не наивная штука: хочешь или не хочешь, мысли боли лезут, как муравьи на сладкий сахар, в извилины мозга и поселяются там навсегда, пока мозг жив.
Был промозглый день. Казалось, что зима никогда не наступит. На улице было очень сыро, и деревенские тропки и дорожки, на которых летом росла трава, стали, как в гололёд, скользкими и непроходимыми. Хмарь тянуло с севера. Тучи плыли низко, закрывая горизонт, словно горы, сверкали вершины туч белым серебром. Там, вдали, казалось, скрыта какая-то тайна, которую сейчас нужно было непременно отгадать Манятке.
Её душу глодало две мысли: почему её не отпускает Тризорка? И почему именно у неё умерла мама? Ни у кого в деревне не умерла, а вот у неё умерла. Как всё не правильно. Мама всегда должна быть и всегда жить!

Продолжение...