Сирота

Глава двенадцатая

Против гривы

Дула ненасытная пурга. Она мела со злобой по полю и дороге всякую всячину, сломанные ветки кустарника, словно слетевшие воробьи за крошками хлеба на дорогу, били по бокам и крупу коня. Комки грязи, обледеневшие от мороза, из придорожной канавы засыпали и без того спутанную гриву, которая, как тёмными очками, закрывала дорогу, которую и без того было не видно. Снег, падающий с небес, пушистый, как пух из перьевых подушек, кружился, вальсируя вокруг повозки, мешая быстрой рыси Ёршика. Сучья, как серые вороны, слетевшие случайно с деревьев, как сироты, и как бы невзначай били по быстрым измождённым ногам, которые, в свою очередь, были страдальцами - ждали помощи. Лапки хвои кололи своими иголками глаза Ёршику. Всё создавало помехи, что попадалось на пути, в вихре кружилось, осыпая гриву мусором. Ёршик бежал, сломя голову. Где-то останавливался, «прял» своими острыми ушами, прислушивался – и вновь скакал, куда глаза глядят... То шёл иноходью, то пускался в галоп, изредка свирепо фыркая на оглобли, которые, били по скакательному суставу, словно плеть ездоков, подгоняя его всё ближе и ближе к посёлку. Иногда ржал, словно призывал к помощи, как заблудившейся путник, в необъятном пространстве мглы - поле. Но нигде никого не было видно, только за ним неслись, словно ветер, стая волков. Если конь останавливался, они сразу же тоже приостанавливали свой бег, обдумывая, с какого боку или с какой стороны подступиться к беззащитному рысаку. Но Ёршик, тоже был не глупец, мыслил не хуже стаи. Ещё будучи жеребёнком, в глубоком детстве, он помнил, как за ним с матерью, уже старой седой кобылой гнался волк с волчицей. Тогда они еле унесли свои копыта. А серая парочка всё норовила схватить его то за кучерявый хвост, то за ляшки. Ещё тогда он понял, глядя на мать, древнюю кобылу, что надо взбрыкиваться задними ногами, оставаясь с минуту не передних копытах, как в цирке, - лягать А вот сейчас он один... И сам принимал решение... Его круп начинал подскакивать с мощными мускулистыми задними ногами, и они лягали и лягали серых, не переставая, нанося жестокие удары, по чему попало: по морде, по зубам, по голове. Оглобли, тоже, к счастью, словно живые, не оставались в стороне. С каждым задиранием копыт в воздух они елозили по снегу так, что били и давили мощные лапы волков. Те взвизгивали, когда попадали между ними, как в мясорубку, стремились высвободиться, но не тут-то было: оглобли метались из стороны в сторону, не давая, ни минуты передышки волкам. Они отскакивали: кто кувырком, кто кубарем, а кто и валился плашмя, скуля и облизывая свои израненные лапы. Это была битва за жизнь, - и на смерть.

Продолжение...