Сирота

Плоды мальвы созревают в виде просвира. А по сему, может быть, и прозвали их просвирами. Если попробовать их на вкус, то они напоминают вкус бобов.
Сельские ребятишки часто заглядывали в поповский палисадник за ними.
В углу этого же палисадника стояла железная бочка с водой, в которой в самое жаркое время летом кишили всякие мельчайшие живности: всякого рода плавунцы, водяные жучки. Если на них смотреть сверху, то они кажутся маленькими аквариумными рыбками. А если поймать их и держать на ладони, то они трепыхаются, точь-в-точь как только что снятая с крючка корюшка. Они, несчастные, без удочки пойманные детскими ручонками, и от шаловливых пальчиков молчаливо ждали своего смертного приговора.
А если откровенно говорить, то это вызывает неприятное ощущение, и создаёт барьер, и запрет пить речную воду даже при большой жажде.
Кроме того из этой бочки несло такой затхлостью. И если, бывало, подует ветер, то на всю округу близ стоящих домов носился такой аромат «духов», что невольно казалось, что где-то поблизости разлагается падаль.
Но… даже в этой бочке была своя какая-то таинственная прелесть для детишек, внучат матушки Фёклы. Внутри она обрастала водорослями малахитового цвета, – и всё это казалось с её живностью причудливым царством морского дна, только в мельчайшем масштабе.
У палисадника каждый день сидела матушка Фёкла.
В тысяча девятьсот сорок третьем году скоропостижно скончался батюшка Парфений.
После пережитых революций, воин, раскулачиваний, тюрем у попа уже не оставалось сил продолжать дальше жизнь.
Долгое время был в бегах после того, как вышел из–под земли с Майором и Витфаром.
И только военные события с Германией дали ему возможность вернуться в свой дом и на свои родные земли села Карабаяны.
Поп не мучился в болезнях. Жил так, как говорил ему Бог, и умер, как дал Бог. Умер, во сне не мучаясь. Лёг спать - и не проснулся.
Матушка заметила, как он резко изменился тогда, когда призвали старшего сына Ивана, среднего Геннадия, и младшего Виталия на войну.
Очень часто попадья Фёкла батюшке предлагала, не переча и не навязывая свои суждения о том, что надо бы де сходить и показаться доктору Кадыру.
Но батюшка Парфений всё откладывал, думая, авось обойдётся.
Поп часто покашливал, а ещё чаще у него болела грудь с левой стороны. Иной раз так заколет в груди, как иглой, что караул кричи. Поп своё лечение откладывал на потом.
Предполагая, что у него ещё впереди большая долгая жизнь.
Неожиданно для самого себя вдруг занялся пчеловодством.
Лето пролетало быстро, как тучи и облака на небе, времени не хватало.
Чтобы попасть на приём к доктору, нужно идти пешком до районного центра, до которого вёрст этак двадцать пять вдобавок по бездорожью.
Если дождь летом, весной и затяжной осенью - и снег в зимнее время- то не разгуляешься.
Ноги вязли почти по колено – асфальтовых дорог не было.
Если и встречались изредка между сёлами и деревнями дороги, вымощенные булыжником и кирпичами, было большим везением. Дрожки, как безумные, тряслись от малейшей прибавленной лошадью скорости, словно в землетрясение. От одного нахождения на телеге можно было очень устать и набить мозоли на ягодицах.
Парфению отказывали в повозке, как врагу народа, если он обращался к председателю колхоза за лошадью.
А тут и вовсе здоровье резко пошатнулось у попа.
Продолжение...