Джин (часть I)

Чёрненький, шерстка блестит в солнечных лучах, большие ушки и смелые добрые глаза. Я взяла его на руки и с этого мгновения мы с ним уже не расставались. Нянчилась с ним как с ребенком, выискивала свежий творог, рыбу, мясо и всякую всячину, чтобы он вырос и правильно сформировался. Его место устроила в своей комнате возле батареи отопления, чтобы ему было тепло, так как шерстка у малыша была коротенькой без подшерстка, как и положено настоящему догу, а пока дожонку. Ночью меня разбудило жалобное поскуливание: Джин поставил передние лапки на край моей кровати и тихонько поскуливал, периодически икая от того, что все-таки замёрз, хотя сентябрь был еще довольно жарким и отопление на ночь мы включили. Я забрала его к себе под одеяло и до самого утра мы сладко спали.
С тех пор моя кровать частенько бывала в распоряжении моего дога, хотя у него было и своё тёплое, хорошо обустроенное место. Поначалу он занимал одну треть кровати, потом – половину. Ещё подрос – и ему уже едва стало хватать две трети, мне оставалось устраиваться на четвертушке кровати. Зато Джин мог вольготно разлечься, вытянув лапы и хвост. Подушку уважал, его головушка с трудом на ней умещалась.
Однажды у нас были простые щеночки, которых привела нам Бесси – овчарка лишь наполовину, но славная умная собачушка. Пришло время индийской клушке высиживать цыплят. Всё было тихо и спокойно, пока не настало время их появления на свет. Стоял тёплый летний день и дверь в дом была открыта. Я занималась своими делами во дворе, как вдруг услышала шум на веранде со стороны, где высиживала своих питомцев моя любимица. Я бросилась туда, но поздно. Подросшие щенки, учуяв запах проклёвывающихся цыплят, устремились на веранду к гнезду. Крупную пышную курицу не тронули, но цыплят… Джин, оторопевший от такого нашествия и не участвовавший в разбойном нападении, сидел на своем месте с подушкой в зубах, выразительно сверкая широко раскрытыми глазами. Он мужественно боролся со своими инстинктами, считая, что лучше порвать подушку, чем тронуть живое существо. Порода есть порода. Он не мог обидеть слабого и беззащитного.
Когда моя драгоценная клушка благополучно высидела цыплят во второй раз, они разгуливали по всей усадьбе не страшась попасть под лапы дога. А он во всей своей красе мог нестись на огромной скорости от конца усадьбы, с бугра, до ворот и никогда и никто не страдал от мощи этого широкогрудого красавца. Он был шевалье. Заколдованный принц. Преданный и мужественный.
Возле гаража горлинка свила гнездо – не надо было и руки приподнимать, чтобы до него дотронуться, достаточно было подойти и просто заглянуть в гнездышко. Джин мог, став на задних лапах, смотреть сверху вниз на горлинку, сидевшую в гнезде, но никогда не трогал ни её, ни вылупившихся птенчиков и, даже из любопытства, не обнюхивал их. Горлинка это понимала, а возможно и свила гнездо поближе к нам, чтобы быть под надежной защитой.
На холодное время года мы возвращались в мегаполис. На прогулки ходили ежедневно и как можно раньше. И во время одной из таких прогулок Джин, сам того не желая, изрядно напугал мужчину, шедшего на работу. Накрапывал дождик и пёсик решил стряхнуть капли с ушек, но так громко ими залопотал, что необычный для города звук, да еще в такой ранний час, рассёк тишину и пронёсся эхом по пустой улице. Человек, идущий впереди нас, резко обернулся, и в слабом свете фонаря я увидела бледное лицо с искаженными испугом чертами, но, увидев женщину с собакой внушительных размеров, не сказав ни слова, он продолжил свой путь, а через несколько секунд до меня донесся его нервный, с трудом подавляемый смех.
Джин безошибочно определял, что находится в сумке, спешащей на работу женщины. Аромат, припасенных на обед бутербродов, будоражил утончённый нюх озорного дожонка. В чувстве юмора ему нельзя было отказать. Он мог ткнуть своим чёрным носом в женскую сумочку, как бы желая сказать: а я знаю, что лежит у тебя в этом месте сумки. И когда женщина обращала на него свой удивлённый взор, он поднимал ушки, морщил лобик и смотрел на неё таким невинным взглядом, что ей оставалось только улыбнуться в ответ на его шутку. У мужчин таких интересных сумок, заслуживающих дожьего внимания, не бывает, и он проходил мимо как мимо чего-то серого и скучного.
Обычно мы с Джином оббегали массив вкруговую. Если на пути встречались собачки мелких пород, то они так и ластились к нему, а представители более крупных пород уважительно подбегали знакомиться. Однажды серебристо-серый щенок стал у Джина под животом и ни за что не хотел уходить. Его хозяин, молодой парнишка, не знал как забрать своего питомца из этого укрытия, а я не могла сдвинуть с места своего – он как бы взял под защиту малыша и был этим горд. Мне с трудом удалось уговорить Джина продолжить путь, но и щенок засеменил вместе с ним. Парнишка зовёт: «Чапа! Чапа!». А Чапа с довольным видом продолжает идти под сенью большого пса. Пришлось мне взять малыша на руки и вручить его хозяину.
Был у Джина и охотничий инстинкт. Как-то раз рванул поводок, вы-рвался (куда мне было удержать громилу?), и помчался за «дичью». Дичь в самом центре мегаполиса! Он сейчас её поймает! Загнал так званую «дичь» на огромный старый тополь и стал победно лаять, гордясь своей ловкостью. Но, конечно же, это была его обычная шутка, он совсем не собирался обижать невинного кота, встретившегося в такую раннюю пору. Он всего лишь приглашал его вместе поиграть. Дома он ведь играет с котом, почему не поиграть и с этим? Княжка, так звали храброго крысолова, которого мы подобрали котёнком на улице в холодный день, с удовольствием укладывался спать рядом с Джином, а то и сверху, калачиком.
Хвостом своим Джин владел, как воин саблей. Ведь хвост у дога – боевое оружие. В давние времена с догами ходили на медведя. Это прекрасные боевые великаны. Когда я ходила по клубам собаководов, подыскивая для себя щенка, меня пугали догами, рассказывая о них всякие жуткие истории, стращали их свирепостью и всегда подчеркивали, что доги любят диванчик. Все страшилки оказались чистой ерундой, а вот диванчик он действительно любил. А вы попробуйте в холодное время года в тончайшей одежде спать на полу, пусть даже и на красивом коврике! Шёрстка ведь у нас короткая и без подшерстка.
Доченьку он любил больше всех. Она могла творить с ним всё, что угодно: гладить и дёргать ушки, вертеться перед носом, сидеть верхом… Он всё терпел и даже поощрял. Но однажды всё-таки не выдержал и рыкнул, а потом взял её головушку в свою огромную пасть, как непослушного щеночка, и отпустил. При этом он не причинил ей ни грамма боли и ни намёка на царапину. Девочка даже не поняла, что произошло, и продолжила с ним играть, как ни в чём не бывало. За дочь я ничуть не испугалась, ведь Джин был её защитником и не мог причинить ей вреда.
А вот теперь о диванчике… Джин был, как я уже сказала, мастер на шутки. Он прекрасно знал, как я укладываю ребёнка спать: дочь кладёт мне головушку на плечо и так засыпает, а после укладываю её в кроватку. И вот однажды сплю, сквозь сон обнимаю дочь и поглаживаю её по головушке, но чувствую, что что-то не так, уж очень сильно она дышит. Меня это быстро выкинуло из сна. И что же: Джин крепко спит, положив свою массивную голову на моё плечо, и своим черным носом дует мне в ухо. Я с трудом сдержала смех, чтобы не разбудить домочадцев.