Айдокур

Тринадцатая часть



- Интересно… Вы как-то побледнели, Анастасия Петровна? – С жалостью посмотрела Кирилла Петровна на свою попутчицу.

- Да. Это со мной так бывает, когда я вспоминаю про зайцев. Даже не в зайцах тут дело. Дело не в этом, произнесла Анастасия Петровна свою излюбленную ремарку. Снять зайца с петли не сложно. А вот дойти чин по чину домой оказалась совсем нелёгкая задача. Почти смертельно. До сих пор, когда вспоминаю - волосы дыбом становятся, гусиная кожа на теле, дрожь в коленках и судорога в руках. Без слёз это не вспомнить. Раньше про это, кому рассказывала, то всегда с опаской страх был за лишнее слово. Стройка – то комсомольская! Держали на цепи свои языки. Это нынче распустились – волю языку дали, вот и молотят языком, кому, что в голову взбредёт. А тогда? С этим жёстко было. Неверно истолкованное слово, - и за решётку можно было попасть. Оттуда, если хоть раз побывал в тюрьме, то путь тебе на дальнейшие перспективы был на замке. А кому этого хотелось? Жизнь одна. Тем более добровольцы - комсомольцы надеялись на будущее благоденствие. В основном были на стройке БАМа будущие коммунисты. Никогда не быть журналистом, если хоть раз « прокололся».

После тюрьмы или исправительной колонии – прямой путь на сто первый километр направят – хвосты коровам крутить. Да ещё хорошо подумает директор совхоза или председатель колхоза принять тебя на работу или нет. Перспективной была стройка. Дома росли, как грибы после дождя, чтобы только обеспечить каждого человека « квадратными метрами», которых полагалось на одного человека семь. В семи квадратных метрах: кровать, стол, секретер и мелкокалиберный платяной шкаф – вот и вся обстановка. Кухня общая на несколько семей. Правда, потом уже в Брежневский период давали по очереди на две семьи двухкомнатную квартиру, чему многие были рады. Что ни говори, две семьи это две семьи, не восемь – десять семей. В большой коммунальной квартире по утрам на кухне и в туалет не протолкнуться – список составляли очередь на утренние часы.

Так вот в совхозы и колхозы заманивали квартирами. А если человек обосновался единожды в колхозе или совхозе – вырваться оттуда было сложно даже в родной город, где родился. Невозможно было прописаться даже к матери или отцу. Дорога домой, в город, была намертво закрыта, словно Китайская стена. Народ приходил к разным уловкам: лжи. Чаще брали на строительство больших объектов. Вот, например, Московский Государственный университет был построен такими отказниками со сто первого километра. Государство любого формата не обмишулишь. Так вот! Я и рассказывала иногда своим знакомым под большим страхом. А ну, ненароком предадут – пропала моя карьера! А я тогда роль комсорга выполняла. Как - никак я в Первом отделе работала. А, впрочем, я не жалею об этом. А в святость энтузиазма и патриотизма верила, как и многие. Хотя некоторые ребята изредка проявляли недовольство этой стройкой века.

- Страшная даже опасная организация! Мне это тоже знакомо ещё по моей первой работе телеграфиста, - добавила Кирилла Петровна. Попади такому псу, как Первый отдел, в пасть, то покинуть его невозможно. Тут я с Вами очень согласная, - дополнила Кирилла Петровна. Не очистишься до смерти. Вот тут книгу А. Солженицина прочитала, «ГУЛАГ» называется.

- Да я тоже читала. Только с некоторыми доводами я не согласна. Ему было легче и проще, в Америку улетел. В то время многие евреи за границу отбыли. Кто-то добровольно, а кого-то поганой метлой турнули. Еврей никогда и нигде не будет несправедливость терпеть. К тому же, еврей никогда не будет исполнять грязную работу и в навозе купаться. Это на такое только Ванька - дурак русский способен. Ваньке: слеза – божья роса! Да ну их! Русских – то, как аборигенов не сыщешь в России. Всё перемешалось, как месиво для коровы. Русский мужик от чахотки помрёт – бунтовать не станет. В жизни Ивана одно бесплатно и патриотично – мука вечная до гроба. Но дело не в этом. Как – то искусственно, как актриса, улыбнулась и продолжила свой рассказ – исповедь Анастасия Петровна.

06. 03. 2022 год,
Крайний Север,
Северная Лапландия.
Фото автора.