Молитва

Молитва

Дабы растворить свои сомненья,
Признаюсь всем, как на духу,
Сжечь хмель от грустного виденья,
Что почитал, всю жгу труху…

Я прежде сам себе казался,
Что жил, любил, что шел, как мог,
Ребенок то не просыпался,
Ведь спящему не взять порог.
Ел, пил и сладким все казалось,
А чрево горечью полно –
Кутил! Но после не икалось,
Что в голове пустой хмельно.
Все было, не ценил. Растратил…
Я разбазарил просто так,
В дороге только смачно гадил,
Ведь пятился, как в речке рак.
Винить невинных я не стану,
Виновных, то же, в мире нет,
Но как в себя я лишь загляну,
Мне виден только мрачный бред.
Один виновный есть в округе,
Ты ждешь его в Своем Суде –
Он в поэтической натуге,
В молитве плачется Тебе.
Но я такой совсем невнятный,
Излил все слезы в тех скорбях,
Когда, желая куш богатый,
Забыл о тех кто был в паях…

Но вдруг себе сказал я : «Стоп!»,
Порыв души, что камень кинул.
Отцу поедаешь ли гнет,
Что сам себе ярмом накинул?
Найдешь ли в мире место то,
Где о своей беде поведать,
Чтоб после стало бы легко,
Благое людям начать делать?
Куда пойти? К кому податься?
Где тот найдется человек,
Кому бы смог и я отдаться,
Исправить мой несносный век?

Служивых много повидал я,
Такие разные, любой «прикид»,
К себе на службы зазывая
Чистюли все на внешний вид.
Места отделали достойно –
В огне свечей: «На многа лет…»
Кадилом машут там пристойно…
Но я ищу где Божий Свет !!!
«Сестер» и « братьев» толпы бродят,
Зовя к себе и говоря:
«Рецепт миссии нам приносят,
Как вам спастись от судодня»,
Но оправдать меня не надо,
Их адвокат не друг , но вор,
Чтоб заплатить им денег мало,
Ведь бизнесменский договор!
Ну и жалеть меня не надо –
Виновный терпит приговор!
Но я хочу, чтоб поздно ль рано,
Чтоб поборов души раздор,
Когда Отец Един Небесный,
Простит деяния мои,
Его Слова не шепот лестный,
Они звучат, как гром в тиши!
Но если я в Пути до Бога,
Кто ты, что заграждаешь ход?
Тьма полномочий? Недотрога?
Пути, увы, мне нет в обход…

Угасший день и месяц в небе,
Без сил упал я на кровать,
Где и забылся… Тяжко в теле –
Не просыпаясь странно спать…

И мне привидилось виденье,
Но непонятно. Как-то вдруг
Иду в лесах в лихом сомненьи,
Глядь, там прохожий. Враг иль друг?
Вот приступаю я с вопросом:
«Скажите, милый человек,
По доброй воле, не допросом,
Ищу былой счастливый век.
Имел я раньше все в достатке,
Безбедно жил, не тосковал,
С богатства прежнего в остатке,
В суме лишь «хрен», что одичал.
И вот ищу обитель Бога,
Чело пред Ним я буду бить,
Чтоб в закрома родного дома,
Все мне вернул – как прежде жить!
И пусть хозяйку мне поищет,
Чтоб с нею враз – и под венец,
Здоровья надо – в легких свищет,
Ведь Он Отец иль не Отец?
Пусть сыну Он в заботе важной,
Представит банк и кресло в нем,
Прислугу с важной секретаршей,
Чтоб был доволен каждым днем!
Займусь тогда и я делами,
С остатка средств настроить смочь,
Под куполами и крестами
Дома ваять, и день, и ночь…»
Закончил речь. Но что же путник?
Глядел поверх моей главы,
Как будто видел в небе спутник,
Не речи странные мои.
Потом, немного поразмыслив,
Как взвесив что-то на весах,
Сказал спокойно, не возвысив,
И свет сиял в его очах:
«Таких искателей я много
Везде по миру повстречал,
Ходили чинно, очень строго,
Никто обратно не шагал.
Возможно, сгинули в пучине,
Возможно, хищник повстречал,
А кто завяз в болотной тине,
Недавно кто-то так кричал…
Сколь лет в Пути твой Храм не видел,
Но направленье укажу,
И, чтоб не думал что обидел,
Я ряд примет, все ж, подскажу.
Опушка леса вон. Дубрава
За ней растет с лихих осин,
Пустыня слева, пропасть справа,
А там река болотных тин. »
Сказав все это, развернулся,
Шагнул немного от меня,
Как бы на что-то натолкнулся,
И обернулся не смотря:
«Коль в поиске, то Путь укажет,
Но вдруг найдешь – то не взыщи,
Находка все сама расскажет,
Я все сказал Теперь – ищи…»
Здесь он внезапно растворился,
А может в небо, в высь взлетел,
Тогда не сильно удивился –
Я не пошел, я полетел…

Вот и сосенки расступились,
И все, как путник говорил,
Там комары жестоко вились,
Болотный край так их бодрил.
Облазив все сии деревья
Я притомился, пыл угас,
Трясла напавшая икота,
Уж не пришел последний час?
И все один, пуста округа,
Хотя бы с кем поговорить,
Шумел камыш. А рядом с дуба,
Шурша слетал последний лист.
И не земля – болота жижа,
Осенний ветер снег кидал,
И расплывался там, как грыжа,
Довольный дьявола оскал…
Но вот домишко заприметил,
Стоял он рядом, на краю,
В дворцовые хоромы метил?
Мечтал очнуться я в Раю…
Ну, что ж, дурак. Иди в барак!
Хоть что-то… Пусть удача.
А там… бутылки, грязь – бардак…
Что ж, по заслуге мне отдача!

Во влаге стены и без окон,
Там звонко капает в углу,
Так в камере тюремной строгой,
Мечтает узник по теплу.
Но вот увидел я стремянку,
Она свисала с высока,
Уж не попал ли я на пьянку?
Она свисала с потолка!
Как только не таращил зенки,
В выси лишь тьма везде, вокруг
Все наяву. Прочь хмеля бредни! –
Металл на лестнице упруг.
Лезть вверх, и нет пути иного,
Не там ли моего Ковчега Верфь?
Пусть поглотит там тьма дурного!
А может умный? Лезь! Не дрейфь…
Взбирался весь в недоуменье,
Не видел прежде тех трудов,
Кому хватило столь уменья,
Низин лачуг в выси дворцов?
Но вот бардак внизу растаял,
И где то там, в выси, вдали,
Нет, не подумайте, не спятил,
Как та звезда в лучах зари,
Забрезжил свет и есть надежды,
Что цель пути достигну все ж,
Забыв про все сорвав одежды,
Вошел во сет, как в масло нож.
Вот купола по кругу ровно,
Их пять и можно не считать,
А центровой могуч, достойно,
Шестой. Мне все бы это внять…
И все они источник Света,
Не как в привычных нам церквях,
Где массы свечек без обета,
За упокой, когда в скорбях…
Сияние пред мной дивинно,
Нет слов, чтоб все вам описать –
Оно, какое то, глубинно,
В таком бы всякому летать…
Но стен не видно – все туманно,
Нет щели заглянуть во вне,
И тут увидел, что есть странно,
Таких красот не зреть нигде!
И вот когда пути кончаться,
Который вел меня на верх,
В блистающих огнях купался,
Во тьме низин, где мрак утех,
Раскрыт проем и свет оттуда,
Какой то яркий, белый свет,
Но вот беда, как та простуда,
Когда заразным хода нет!
Достиг конца я той стремянки,
И пал бы в низ, себя б убил,
Как осыпаются вниз склянки,
Когда шалун окно разбил…
И стал за лестницу цепляться,
Ломая ногти, пальцы в кровь,
Но силы кончились – не гнаться
За птицей счастья, мне не в новь…
Мой Путь весь тонок и опасен,
Не всякий мог его пройти,
Понятно мне, как был несчастен,
Любой из нас, чтоб цель найти…
Ну что понятно – то понятно,
Последний миг и не проси,
И я взалкал довольно внятно:
« Отец Ты мой! Меня прости!...
Прости за то, что так не сделал,
Как надобно тому бы быть,
Что от работ трусливо бегал,
К чему теперь надрывно выть?
Позволь просить в сию минуту,
Одно лишь благо для себя,
Пусть мертвецом сей час я буду,
Узнав Тебя, прости меня…»
Немного сил во мне осталось,
Но подлецом зачем же жить?
Спокойно! Пальчики разжались…
Чтобы в лепешку… И не быть…
Но Свет, что лился ото всюду,
И вопреки мечте моей,
Знамением предстало чудо,
Коль не ценил судьбы своей.
Услышал Глас, могучий, ровный,
Такой, что мертвеца поднял,
Был разсудительный, спокойный,
И я тогда чего-то внял…
«ПРОЩАЮ – СЫН ТЫ МОЙ!»…
И тишина, как будто не бывало
Экзекуции такой со мной,
Но чтобы чадо понимало…
И не понять, чего завис я,
Желал коль камнем полететь,
Но чистым светом не давился,
Свободным стал не вдруг висеть…
И мне ни холодно, ни жарко,
И нет теней, хоть как мой взгляд!
Коль сердце светом источало,
Ведь для него не быть преград!
А все сияет и искрится,
От тишины приятный звон,
И все понятно. Не дивиться!
Исчез куда-то мрачный стон…
Недолго радость продолжалась,
Взлетело тело и в проем,
А там такое начиналось!
Как вновь опять в родной дурдом…
Знакомые, но их не видел,
Нигде ни разу не встречал,
И все орали, что обидел,
Коль мимо всех я пробежал.
Гулял кабак в размахе диком,
Не буду все о нем писать,
И хоть молчи, ори хоть криком,
Пришлось себя тогда спасать.
Коль стал прощен за что – понятно,
Повторно мне зачем грешить,
Тогда сказал себе я внятно:
«Прощенным дважды мне не быть!»
И вот прорвался коридором,
Бегу взирая в потолки,
А с номеров, как бы измором,
Пытают шлюхи, а телки
Себе иного не желали,
Крича «люблю» – истошный вопль,
Поспешно дух свой испускали,
Вот такова их суть и соль…
Тела неспешно погружались
В кабину лифта и – вперед!
И вниз, в пучины посылались,
Известен всем их был черед.
А все там буйно клокотало,
На бойне так быков валить,
Любое тело вмиг взлетало,
И снова вниз – грехам не взмыть!
В кабину лифта не пустили,
Спустился лестницей тогда,
Как мне мозги там не мутили,
Понятно, все что там – беда.
И вновь, опять сосновым лесом,
Иду неспешно. Но куда?
И вот тот путник, он с отвесом,
С чем строить надобно дома,
Вручает этот инструмент,
И говорит: «Ну что, добился?
Тебе не нужен документ,
Что с прошлой жизнью ты простился?
А все видения твои,
То из твоей души невнятной,
Сие видение храни,
Плохой пример всегда понятный…
Ну, вот теперь давай, дерзай!
Что строить будешь ты – не знаю,
Из камня правды воздвигай,
Чтоб больше сердце не стенало…»